Рассветная бухта
Шрифт:
Я взглянул на часы: почти три. Ждать четыре часа.
— Бесплатного обеда тебе не видать, солнышко.
Ричи убрал телефон и улыбнулся:
— А я-то собрался заказывать лобстера.
— Салат с тунцом устроит? Хочу заехать в Брайанстаун: проверить, как дела у поисковиков, — но по дороге нужно завернуть куда-нибудь и поесть. Начальство меня не похвалит, если ты помрешь от голода.
— Салат — это прекрасно. Не хочу портить твою репутацию. — Ричи все еще ухмылялся — он был счастлив.
— Спасибо за заботу, — сказал я. — Заканчивай здесь, а я звякну Ларри. Когда он подъедет,
Ричи помчался вниз, прыгая через ступеньки.
— Снайпер! — восхищенно воскликнул Ларри. — Признавался ли я тебе в любви в последнее время?
— Ты же знаешь, это никогда мне не надоест. А что я сделал на этот раз?
— Машина. Большего и желать не приходится, а ведь сегодня даже не день моего рождения.
— Рассказывай. Если я прислал тебе подарочек, то имею право знать, что в коробке.
— Ну, первый подарок не был в самоймашине. Когда парни стали ее буксировать, из замка зажигания выпал брелок с ключами. У нас есть ключи от машины; у нас, похоже, есть ключи от дома: один «чабб» и один «йель», и (барабанная дробь!) у нас есть ключ от задней двери дома Спейнов.
— Вот это самый сок, — сказал я. Сигнализация, а теперь еще и это; нам оставалось лишь узнать, где Конор добыл ключ (один из очевидных источников через несколько часов зайдет к нам для беседы), и тогда запутанный вопрос о доступе в дом изящно разрешится. Хороший, прочный дом Спейнов был защищен не более, чем палатка, установленная на проспекте.
— Я так и подумал, что тебе понравится. И как только мы влезли в саму машину… ох. Машины я обожаю. Мне приходилось видеть парней, которые после дела буквально с головой ныряли в ванну с моющим средством, но заботились ли они о том, чтобы почистить свои машины? Разумеется, нет. А в этой — прямо гнездоиз волос, волокон, грязи и прочих замечательных вещей, и будь я человеком азартным, то поставил бы кучу денег на то, что мы найдем хотя быодно совпадение между машиной и местом преступления. Кроме того, на коврике со стороны водителя грязный отпечаток подошвы — над ним нужно поработать, однако уже ясно, что это след мужской кроссовки десятого или одиннадцатого размера.
— Еще более замечательно.
— И конечно же, — продолжил Ларри, — там есть кровь.
Это меня уже не удивило. Изредка в работе бывают такие дни, когда на игральных костях выпадает именно то, что тебе нужно, когда стоит всего лишь протянуть руку, и в нее упадет сочная спелая улика.
— Сколько?
— Разводы повсюду.На дверной ручке и руле только пара пятен — вернувшись в машину, он снял перчатки, — однако сиденье покрыто кровью. Мы отправим все для анализа ДНК, но я готов рискнуть и предположить, что она, возможно, принадлежит твоим жертвам. А теперь скажи мне, что ты счастлив.
— Я самый счастливый человек в мире, и поэтому вручаю тебе еще один подарочек. Сейчас мы с Ричи быстренько оглядываем квартиру подозреваемого. Как только выпадет свободная минутка, сделай одолжение, изучи жилье как следует. Крови пока что
— Прямо рог изобилия какой-то. Бегу со всех ног. А ты с твоим новым другом там задержишься?
— Скорее всего нет. Вернемся на место преступления. Твой охотник на барсуков уже там?
— Точно. Скажу ему, чтобы он далеко от вас не отходил. А страстные объятия приберегу на потом. Чао. — Ларри повесил трубку.
Очертания дела начинали вырисовываться. Я чувствовал это почти на физическом уровне, словно мои собственные позвонки потихоньку щелкали, уверенно вставая на место, и наконец-то впервые за много дней я смог распрямиться и глубоко вздохнуть. Киллестер расположен рядом с морем, и на секунду я почувствовал запах соленого ветра, живого и дикого, который разрезал городские запахи, чтобы найти меня. Внезапно я понял, что улыбаюсь серому небу и кружащим птицам.
Ричи сваливал хлам обратно на диван.
— Ларри здорово повеселился с машиной Конора: волосы, волокна, отпечаток ноги и — прикинь — ключ от задней двери Спейнов. Ричи, друг мой, сегодня нам везет.
— Круто. Угу, круто. — Ричи даже не поднял глаза.
— В чем дело?
Он обернулся, словно пробуждаясь ото сна:
— Ни в чем. У меня все супер.
Его лицо было напряжено — он о чем-то сильно задумался. Что-то произошло.
— Ричи.
— Просто мне нужен этот сандвич, вот и все. Я вдруг хреново себя почувствовал, понимаешь? Наверное, сахар в крови упал. И еще местный воздух, и все такое…
— Ричи, если что-то случилось, ты должен мне сказать.
Ричи посмотрел мне в глаза. Он выглядел юным, потерянным, и когда его губы зашевелились, я знал, что он хочет попросить о помощи. Но затем что-то в его лице изменилось и он ответил:
— Все нормально. Серьезно. Идем, да?
Когда теперь долгими, бесконечными ночами я думаю о деле Спейнов, то вспоминаю именно эту минуту. Все остальные ошибки и промашки можно было исправить, но эта ранит так глубоко, что я сжимаюсь в комок от боли. Холодный воздух, тусклое пятно солнечных лучей на стене за окном, запах черствого хлеба и яблок.
Я знал, что Ричи мне врет. Он что-то увидел, услышал, сопоставил одно с другим, и в голове у него сложилась совсем иная картина. Мне нужно было давить на него, давить до тех пор, пока не сознается. Я понимаю это, понимал и тогда, в квартире с низким потолком, где пыль покалывала пальцы и мешала дышать. Я понимал — или мог бы понять, если бы собрался, забыл про усталость и другие отговорки, — что за Ричи отвечаю я.
Мне показалось, что он что-то увидел, окончательно убедился в том, что Конор — тот, кто нам нужен, и теперь хочет побыть один и зализать раны, нанесенные его самолюбию. Мне показалось, что он нашел мотив и теперь ему хочется поработать над версией, прежде чем предъявить ее мне. Я вспомнил остальные пары детективов, те, которые держались дольше, чем большинство браков, подумал про то, как уверенно они действовали вместе. Их доверие друг к другу было надежным и практичным словно пальто или кружка; о нем никогда не говорили, но всегда на него полагались.