Расточение страсти
Шрифт:
Во мне поднимается злость, но я сдерживаюсь и иду с ним.
Что они мне сделают? Я недосягаем. Мы входим в красное кирпичное здание полицейского участка, идем по холодному вестибюлю со стенами, отделанными мрамором, поднимаемся по короткой лестнице и завершаем свой путь в натопленном кабинете.
Затворив дверь, полицейский подходит
Глядя на останки куртки, брошенной мною возле склада, я корю себя за неосторожность. Почему-то я был уверен, что она сгорит без остатка.
В кабинет входит молодой полицейский в форме. Пока он ворошит бумаги на столе, ко мне приходит вдохновение.
— Это моя куртка, — киваю я на обгорелые лохмотья, и милостиво добавляю, — все одиннадцать пожаров, которые вас так всполошили, устроил я. Их будет еще очень много.
— Господи, это же сам Джек-Поджигатель! — восклицает молодой полицейский.
Я церемонно кланяюсь ему, а он, с охапкой бумаг, пятится к двери и исчезает за ней, спеша разнести новость по всему участку. Ничего удивительного — последнее время в городе только и разговоров, что обо мне.
Старший полицейский быстро оправляется от изумления.
— Остановите его! Это Джек-Поджигатель! — пронзительно кричит старший полицейский. Из передней навстречу мне бросается человек в форме. Я поджигаю форму; человек, объятый огнем, неистово мечется.
Я спокойно выхожу на улицу и иду прочь. Через несколько минут возле меня к тротуару прижимается полицейская машина. Приходится ее расплавить. Люди в автомобиле вопят от ужаса и боли. Я оглушительно хохочу, славя свое могущество.
Люди бегут, толкают друг друга. Люди кричат, хрипят, пылают, как гигантские светлячки в неподражаемом танце смерти.
Я шагаю по переулку между длинными кирпичными стенами. Я жгу и плавлю все и вся на своем пути. Я всесилен!
Я дрожу от восторга, моя поступь легка и упруга. Проходит час. Затем
— Стой, Меннел! Стой, стрелять будем! Асбест! Ну конечно, — они знают, что я не в силах сжечь асбест. И эти ружья… они способны меня убить! Нет! Не выйдет!
Ружья плавятся, но людей в асбестовых костюмах это не останавливает. Растопырив руки, они движутся прямо на меня. Их решимость пугает меня, и я прячусь. Затем поворачиваюсь и вбегаю в парадную высокого белого здания Публичной библиотеки.
Какая-то женщина, увидев меня, визжит, но я не обращаю на нее внимания. Я бегу наугад по коридорам, шаги моих преследователей грохочут позади. Я вбегаю в зал, заставленный стеллажами с книгами.
Ловцы приближаются. Я затравленно озираюсь в поисках пути к спасению. Но, увы, в этом зале только один выход.
Ловушка! Я прихожу в неистовство, я кляну себя за глупость.
— Назад! Назад! — кричу я во всю силу легких. — Назад, или я всех вас убью!
Люди приближаются, циклопьи глаза сияют отраженным светом. Мой голос срывается на визг, но эти идиоты не останавливаются. Я тоже идиот, раз попал в такую западню. Мне хочется сгореть от стыда…
Огонек бежит вверх по штанине, покусывая икру, лаская бедро. В панике я пытаюсь сбить его — тщетно. Я могу устроить пожар, но потушить его не в силах. Этого мне никогда не хотелось.
Я смотрю на корешки книг: Вольтер, Диккенс, Достоевский, Шекспир, Конрад, Хемингуэй… Они окружили меня, они глумятся надо мной. Они хотят сказать, что мое дело умрет со мной, а их — будет жить вечно.
Ярость моя превращается в оранжевое пламя, его языки дотягиваются до книг. Я чувствую жар от горящей одежды, боль… Я смеюсь — сначала тихо, затем все громче. Все-таки я одержал хоть и маленькую, но победу!