Расторгнутая помолвка
Шрифт:
Элен закрыла глаза, испытывая одновременно стыд за свой обман и страх разоблачения. Она регулярно звонила и писала матери, но перестала приезжать к ней, когда беременность стала заметной,— никакая одежда не скроет от материнских глаз, что произошло с дочерью. Она сказала матери, что собирается на несколько недель в Париж, сославшись на неотложную работу. Но жить во лжи становилось невыносимо.
— Почему она беспокоится?— старательно изображая беззаботность, спросила Элен.— У меня все прекрасно.
— Быть может, потому, что она не видела
— Нет! Я вечером ей позвоню. Николас начинал терять терпение.
— Я обещал ей, что лично передам тебе пакет.
— Пакет?
— Подарок к твоему дню рождения. И письмо.
— Ты не мог бы оставить пакет на пороге?— решилась на последний шаг Элен.— Я не желаю тебя видеть, Николас Палмерс. Ты можешь это понять?
Последовала пауза.
— Да,— сказал он хрипло, каким-то странным, незнакомым голосом.— Я могу это понять. Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Оставлю пакет на пороге. Но учти, я дал ей слово, что поговорю с тобой. Ты должна повидаться с матерью! Обещаешь?
— Обещаю.— В ответе ее не было уверенности. А теперь уходи, мысленно взмолилась Элен.
Прошу тебя, уходи!
Прислонившись спиной к стене и обхватив руками живот, женщина подождала, пока смолкнут его шаги, потом для верности посмотрела в глазок. Убедившись, что Ник ушел, она медленно, с опаской приоткрыла дверь, и, стараясь не задерживать дыхание, с трудом наклонилась над пакетом, завернутым в почтовую бумагу. Взяв его, Элен разогнулась, потирая ноющую поясницу дрожащей рукой. Вдруг из-за одного из вишневых деревьев, обильно усыпанных плодами, показался Николас. Он смотрел на нее с немым изумлением.
Элен попыталась юркнуть в дом, но оказалась слишком большой и неловкой для такого маневра.
Палмерс легко нагнал ее и схватил за руку. Спасения не было.
— Господи,— прошептал он с внезапным прозрением,— так вот где собака зарыта! Вот в чем суть дела!— добавил он, разделяя слова. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, как это бывает с людьми, пережившими потрясение.
— Господи!— проговорил он снова.
Элен покачнулась и упала бы, если бы Николас не подхватил ее. Она видела, что за ними наблюдает соседка. Должно быть, они представляли собой увлекательное зрелище.
— С тобой все в порядке?— спросил мужчина.
— Я хочу войти в дом,— ответила она дрожащим голосом. Почти ничего не видя перед собой, Элен толкнула дверь и пошла не разбирая дороги и едва сознавая, что слышит за спиной учащенное дыхание Ника.
До гостиной оставалось всего несколько шагов. Надо сосредоточиться, подготовить себя к вопросам, которые, Элен знала это, он начнет задавать. Вдруг живот ее запылал огнем. Задохнувшись от внезапной боли, женщина присела на ближайший стул. На лбу ее выступила испарина.
Николас недоуменно прищурился, но в одно мгновение оказался возле нее.
— Что происходит?
Еще
— Я думаю... Я думаю — это ребенок,— выдохнула она. Но этого просто быть не могло! Не должна она сейчас рожать, не время — осталось еще четыре недели! Обхватив руками живот, она взглянула на часы. Засеки время, напомнила она себе. Время между схватками.
Ник Палмерс действительно был последним человеком из тех, кого она хотела бы видеть сейчас рядом с собой. В то же время, глядя на его атлетически сложенную фигуру, Элен чувствовала себя защищенной, хотя готова была заплакать, оттого что его сила и надежность были не чем иным, как иллюзией, созданием ее растревоженного мозга.
Твердо взглянув ей в лицо, посеревшее от боли, он спросил:
— Что я должен делать?
— Позвони акушерке. Номер на телефонном столике. Ох... Еще одна! На этот раз сильнее. И всего через две минуты после предыдущей.
На мгновение он замешкался, потом, обняв ее за плечи, осторожно подвел к дивану, помог расположиться поудобнее и, внимательно посмотрев ей в глаза, приказал:
— Сиди здесь! — И бросился к телефону. Николас выслушал то, что говорила ему акушерка, и, посмотрев на часы, сказал в трубку:
— Через две минуты. И они регулярные. Значит, и он засекал время, успела подумать
Элен перед тем, как очередная волна боли накрыла ее. Беспомощно разметавшись на диване, она стонала, пот тонкой струйкой стекал по виску. Николас опустил трубку на рычаг.
— «Скорая» едет. Скажи мне, где твоя сумка с вещами?
— В спальне Элен закрыла глаза — очередной приступ боли настиг ее.
Через несколько секунд из спальни вернулся Ник. Опустившись перед нею на корточки и с трудом скрывая растерянность, он спросил:
— Хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонил?
— Кому? — еле слышно спросила она.
— Твоей маме, например.
— Нет,— выдохнула Элен сквозь пересохшие губы.— Она не знает.
— Понимаю,— ответил он мрачно.
— Николас,— еле слышно пробормотала она.— Ты ей не расскажешь? Прошу тебя, не говори ей! — взмолилась Элен, чувствуя, как вновь накатывает боль.
— Рассказывать ей? С чего бы это? Какое я имею к этому отношение? — Серые глаза буквально пронзили ее.— Ведь не имею, Элен?
— Нет.
Она закрыла глаза, боясь выдать свой страх и другие чувства. Он не спросил прямо. Чудесно. Но ребенок просился на свет слишком рано, и, может быть, он... он подумает... Слезы полились из глаз при этой горькой мысли. Почему Ник должен решить, что это его ребенок? Скорее всего, он считает себя одним из многих в длинной череде ее любовников.
Заставив себя открыть глаза, она посмотрела ему в лицо.