Ратибор Новгородец [= Богатырская застава]
Шрифт:
Ковер оказался целым и невредимым. Он предусмотрительно висел локтях в двух над землей. Как только Ратибор выбежал из леса и буквально свалился на плотную ткань, ковер немедленно рванул с места, даже не дожидаясь команды. Тут же на то место, где он только что находился, плюхнулся еще один огненный плевок. Но было уже поздно.
Теперь оба противника находились в одинаковом положении. Оба они летали, Ратибор, правда, не мог достать до Змея топором, но и Змей теперь не сумел бы прицельно плеваться по бегущей цели.
Огромное чудовище, шипящее от ярости, и маленький человек на ковре,
Он все рассчитал верно. Змей, заскочивший в густой белый туман вслед за новгородцем, словно бы ослеп. Ратибор тоже не слишком много мог разглядеть, но зато ковер-самолет, ведомый не зрением, а волшебством, легко уклонялся от яростных выпадов чудовища. Простой безмозглый змей в таком случае выпустил бы струю огня из пасти и рассеял бы облако в два счета, но Трехглавому Змею это было недоступно. Что же, за все надо платить…
— Выходи, Ратибор! — вторично заревел Змей в три глотки разом. — Выходи на честный бой! Не прячься!
— Что-то ты не больно о чести думал, пока сила на твоей стороне была! — крикнул в ответ Леший. О том, что противник сможет найти его по звуку голоса, он не беспокоился — в таком тумане нельзя определить, откуда кричат.
— И потом, у тебя три головы, а у меня одна! Вот как будет у тебя одна голова, тогда и посмотрим!
Новгородец уже чувствовал себя могучим и бесстрашным. Божественная мощь, переливавшаяся в него из оружия, заставляла мышцы наливаться силой, а раны — затягиваться. Так, наверное, чувствовал себя сам Перун во время схватки с Велесом. А опасность противника только добавляла остроты в ощущение собственной непобедимости.
Внезапно туман начал редеть. Ратибор понял, что забрался слишком высоко и облако закончилось. Он собрался было нырнуть снова в защитную мглу…
Но в этот самый момент облако словно закипело под взмахами могучих крыльев, и в чистое небо вырвался Трехглавый Змей. Получилось так, что вынырнул он спиной к новгородцу и пока его не видел.
— Где ты, презренный! — выдохнул Змей, заходя на разворот. Этим надо было воспользоваться. Поняв, что другого случая у него, скорее всего, уже не будет, Ратибор выпрямился во весь рост и с боевым кличем метнул оружие бога в среднюю голову Змея.
Белое острие чекана загорелось совершенно невыносимым для глаз сиянием. В воздухе запахло грозой. Маленький топорик летел к цели с постепенно нарастающим грохотом.
Змей повернул голову на звук, но уклониться уже не успел. Да и кто когда мог уклониться от молнии? Оружие бога обрушилось на чудовище.
Средняя голова, на которую пришелся удар, мгновенно вспыхнула белым пламенем. Всю тушу Змея окутали тонкой сетью синие молнии. И с жутким ревом он полетел вниз, а вместе с ним — и недоступный более Ратибору маленький топорик.
Ковер-самолет неподвижно застыл в поднебесье. Ратибор обессиленно сел и закрыл глаза. Вот и все, сказал он сам себе. Вот и все. Задача, которую возложили
Когда оцепенение прошло, Леший встряхнулся и велел ковру идти вниз. Ему хотелось посмотреть на мертвого Змея.
Противник Ратибора, как оказалось, рухнул на том самом месте на берегу реки, где начался поединок. Огромное тело неподвижно лежало, наполовину погруженное в воду. Две пары глаз, не мигая, глядели куда-то вдаль. На месте средней головы остался только обугленный обрубок чешуйчатой шеи. Крылья Змея бессильно распростерлись по траве. Одно из них точно было сломано.
Сделав шаг по направлению к поверженному врагу, Ратибор неожиданно обо что-то споткнулся. Оказалось — чекан. Он глубоко ушел в землю, но где-то половина рукояти продолжала торчать среди травы. Для очистки совести Леший потрогал рукоять. Она не шевелилась, словно бы вросла в земные корни.
От созерцания Ратибора отвлекло странное шипение. Подняв глаза, он застыл на месте, не в силах пошевелиться. Змей поднимался!
Теперь было видно, что сломано у него не только крыло, но и передняя лапа. На чешуе виднелись выжженные бороздки. Но тем не менее, он был жив.
— Не может быть, — прошептал Ратибор. — Неужели Громовик солгал?
Змей рассмеялся. Смех вышел злой и шипящий. Чудовищу было больно, очень больно, но оно умело терпеть такую боль.
— Он сказал правду. Боги любят говорить вам такую правду. Ты сам напоминал — у меня три головы. Одну ты убил. Если бы вас было трое, вы еще могли бы попытаться справиться со мной. Но ты один, и ты беззащитен. Тебе пришел конец, Ратибор-новгородец!
И Змей сделал первый шаг в сторону Лешего. Две оставшиеся головы со свистом втянули воздух, чтобы плюнуть — и сжечь врага дотла.
Что двигало Ратибором в тот момент — он и сам не знал. Не смог объяснить этого и потом. Но тогда он тоже шагнул — но только назад. Наклонился. И взялся обеими руками за рукоять чудесного топора.
— Ты ничего не сможешь сделать! — зашипел Змей. — Тебе никогда не поднять его больше!
Но Ратибор не слышал этих слов. Он вытаскивал из земли чудо-оружие, словно Святогор — всю земную тяжесть.
Поначалу рукоять, казалось, вросла в землю, не шевелясь ни от каких усилий новгородца. Ратибор напряг все оставшиеся силы. В его спине что-то отчетливо хрустело. В груди что-то лопнуло, и Ратибор ощутил вкус крови на губах… Под ногами чувствовалось странное шевеление, и, бросив туда быстрый взгляд, Леший увидел, что его сапоги медленно уходят в землю, словно в болото…
Змей приостановился, любуясь бесплодными усилиями врага. Но в следующее мгновение он застыл и вперился глазами в небывалое: Ратибор медленно выпрямлялся! И в его дрожащих от напряжения руках сияло готовое к битве оружие бога. За новгородцем оставались глубокие следы, словно земля отказывалась носить его.
Чудовище попятилось. Всего второй раз на его долгой памяти происходило такое: смертный посягал на запрет, наложенный богом, и одолевал его! И Змей в ужасе плюнул огнем, даже не особенно целясь.