Ратоборцы

Югов Алексей

— Ничего, ничего, Настасьин, — успокаивает его Александр, мешая в голосе притворную строгость с шуткой, дабы одобрить своего маленького свечника.

Тот понял это, улыбается и с блаженством на лице снимает щипцами вожделенную головку нагара.

— Подойди-ка сюда! — приказывает ему князь.

Мальчуган так, со щипцами в руке, и подходит.

— Еще, еще подойди, — говорит Невский, видя его несмелость.

Гринька подступает поближе и становится возле подлокотника кресла, с левой стороны. Александр кладет свою

большую руку на его худенькое плечо.

— Ну, млад-месяц, как дела? — спрашивает князь. — Давненько мы с тобой не беседовали!.. Нравится тебе у меня, Настасьин?

— Ндравится, — отвечает Гринька и весело смотрит на князя.

Тут Невский решительно не знает, как ему продолжать дальнейший разговор: он что-то смущен. Кашлянул, слегка нахмурился и продолжал так:

— Пойми, млад-месяц… Вот я покидаю Владимир: надо к новгородцам моим ехать опять… Думал о тебе: кто ты у меня? Не то мечник, не то свечник! — пошутил он. — Надо тебя на доброе дело поставить, и чтоб ты от него весь век свой сытпитанен был!.. Так-то я думаю… А?

Гринька молчит.

Тогда Невский говорит уже более определенно и решительно:

— Вот что, Григорий, ты на коне ездить любишь?

Тот радостно кивает головой.

— Я так и думал. Радуйся: скоро поездишь вволю. На новую службу тебя ставлю.

У мальчика колесом грудь. «Вот оно, счастье-то, пришло! — думает он. — Везде с Невским самим буду ездить!..» И в воображении своем Гринька уже сжимает рукоять меча и кроит от плеча до седла врагов Русской Земли, летя на коне на выручку Невскому. «Спасибо тебе, Настасьин! — благостным, могучим голосом скажет ему тут же, на поле битвы, Александр Ярославич. — Когда бы не ты, млад-месяц, одолели бы меня нынче поганые…»

Так мечтается мальчугану.

Но вот слышится настоящий голос Невского:

— Я уж поговорил о тебе с князем Андреем. Он берет тебя к себе. Будешь служить по сокольничьему пути: целыми днями будешь на коне!.. Ну, служи князю своему верно, рачительно, как мне начинал служить!..

Голос Невского дрогнул. Он и не думал, что ему так жаль будет расставаться с этим белобрысым мальчонкой.

Белизна пошла по лицу Гриньки. Он заплакал.

Больше всего на свете Невский боялся слез — ребячьих и женских. Он растерялся.

— Вот те на!.. — вырвалось у него. — Настасьин?.. Ты чего же, не рад?

Мальчик, разбрызгивая слезы, резко мотает головой.

— Да ведь и свой конь у тебя будет. Толково будешь служить — то князь Андрей Ярославич сокольничим тебя сделает!..

Гринька приоткрывает один глаз — исподтишка вглядывается в лицо Невского.

— Я с тобой хочу!.. — протяжно гудит он сквозь слезы и на всякий случай приготовляется зареветь.

Невский отмахивается от него:

— Да куда ж я тебя возьму с собою? В Новгород путь дальний, тяжкий. А ты мал еще. Да и как тебя от матери увозить?

Увещевания не

действуют на Гриньку.

— Большой я, — упорно и насупясь возражает Настасьин. — А мать умерла в голодный год. Я у дяди жил. А он меня опять к Чернобаю отдаст. А нет — так в куски пошлет!..

— Это где ж — Куски? Деревня, что ли? — спрашивает Александр.

Даже сквозь слезы Гриньку рассмешило такое неведение князя.

— Да нет, пошлет куски собирать — милостыню просить, — объясняет он.

— Вот что… — говорит Невский. — Но ведь я же тебя ко князю Андрею…

— Убегу я! — решительно заявляет Гринька. — Не хочу я ко князю Андрею.

— Ну, это даже невежливо, — пытается еще раз убедить упрямца Александр. — Ведь князь Андрей Ярославич родной брат мне!

— Мало что! А я от тебя никуда не пойду! — уже решительно, по-видимому заметив, что сопротивление князя слабеет, говорит Настасьин.

— Только смотри, Григорий, — с притворной строгостью предупреждает Невский, — у меня в Новгороде люто! Не то что здесь у вас, во Владимире. Чуть что сгрубишь на улице какому-нибудь новгородцу, он сейчас тебя в мешок с камнями — и прямо в Волхов.

— А и пущай! — выкрикнул с какой-то даже отчаянностью в голосе Гринька. — А зато там, в Новгороде, воли татарам не дают! Не то что здесь!

И, сказав это, Гринька Настасьин опустил длинные ресницы, и голосишко у него перехватило.

Невский вздрогнул. Выпрямился. Брови его сошлись. Он бросил испытующий взгляд на мальчика, встал и большими шагами прошелся по комнате.

Когда же в душе его отбушевала потаенная, подавленная гроза, поднятая бесхитростными словами деревенского мальчика, Александр Ярославич остановился возле Настасьина и, слегка касаясь левой рукой его покрасневшего уха, ворчливоотцовски сказал:

— Вот ты каков, Настасьин! Своим умом дошел?

— А чего тут доходить, когда сам видел! Татарин здесь не то что в избу, а и ко князю в хоромы, влез, и ему никто ничего!

Князь попытался свести все к шутке:

— Ну, а ты чего ж смотрел, телохранитель?!

Мальчик принял этот шутливый попрек за правду. Глаза его сверкнули.

— А что бы я посмел, когда ты сам этого татарина к себе в застолье позвал?! — запальчиво воскликнул Гринька. — А пусть бы только он сам к тебе сунулся, я бы его так пластанул!..

И, вскинув голову, словно молодой петушок, изготовившийся к драке, Гринька Настасьин стиснул рукоять воображаемой секиры.

«А пожалуй, и впрямь добрый воин станет, как подрастет!» — подумалось в этот миг Александру.

— Ну что ж, — молвил он с гордой благосклонностью, — молодец! Когда бы весь народ так судил…

— А народ весь так и судит!

— Ого! — изумился Александр Ярославич. — А как же это он судит, народ?

— Не смею я сказать… ругают тебя в народе… — Гринька увел глаза в сторону и покраснел.