Ратоборцы
Шрифт:
— Даже не мечтайте, владыка. Я всё-таки бывший геометрик.
— Ха, — Тьиарин прямо лучился предвкушением победы, — так это не метательный нож спецуры, а дротик. В чём вы, Вячеслав Андреевич, сейчас и убедитесь.
Как всегда во время натурных съёмок, Жерар, пока в руках была камера, не замечал ничего вокруг, ни жары, ни холода, ни дождя. Но стоило отложить фотоаппарат, как июльское пекло обрушилось на голову словно мешок с песком. Едва под тент заполз.
— Опять кепку забыл, — хмуро буркнул Слав. —
— В следующий раз обязательно надену, — пообещал Жерар. — У тебя когда защита диплома?
— Послезавтра.
— И ты будешь не студент, а дипломированный специалист.
— Ага, — рассеянно ответил Слав. — Дегре идёт.
— Какого чёрта ему надо? — насупился Жерар. Только что появилась замечательная идея, нетерпелось воплотить, а тут принесло зануду, часа два трындеть будет.
— Я быстро, — сказал вместо приветствия наученный горьким опытом Дегре. С Жерара станется и послать по очень экзотичному адресу, фотохудожник не терпел, когда прерывали съёмки. — Я получил информацию, что акции госконцерна Лихтенштейна скоро резко поднимутся в цене. Вы хотите их купить?
— А информация надёжная? — засомневался Жерар. — Предприятие успешное, но с чего бы акциям резко дорожать?
— С того, — вмешался Слав, — что они начинают выпуск очень интересной вещички.
— Вы так хорошо знаете это предприятие? — снисходительно сказал Дегре.
«И когда он только поумнеет? — подумал Жерар. — Каждый раз в одну и ту же лужу шлёпается, а всё мало».
— Нет, — ответил Слав. — Представление о концерне у меня довольно смутное. Зато я хорошо знаю одного из генеральных конструкторов. — Слав объяснил, что за товар вскоре появится на рынке. Дерге слушал с разинутым от изумления ртом. Как и Жерар.
— Но это означает конец власти орденов, — еле выговорил адвокат.
— Нет, — усмехнулся Слав, — власть орденов рухнет ещё не скоро, лет пятьдесят продержится. Ордена сильны и богаты. Но первый серьёзный удар по ним нанесёт именно «Альфа». И примерно на полгода акции госконцерна Лихтенштейна будут самыми дорогими на рынке.
— Почему только полгода? — не понял Дегре.
— Потому что через полгода, если не раньше, конкуренты завалят потребителя модификациями «Альфы». Так что титул монополиста Лихтенштейну не грозит.
— Полгода — тоже неплохо, — решил адвокат. — Акции надо брать. — Он сунул Жерару бумаги на подпись и умчался в контору.
Жерар, пока не появился ещё кто-нибудь с головоломными новостями, схватился за камеру, Славян едва успел ему кепку надеть.
ЭПИЛОГ.
Захарьева, главный бухгалтер птицеводческого совхоза близ Тулы, высокая статная сорокадвухлетняя брюнетка, с ненавистью посмотрела на телефон. Председатель вызывать изволит. Ну и о чём с ним говорить? О пустом, как его черепная коробка, бюджете совхоза? Но обиду демонстрировать настроения не было и к председателю зашла.
Председатель Громов, пухленький, шарообразный, подвижный как ртуть шатен, ровесник Захарьевой, не метался, как обычно, по кабинету, а сидел за столом
— Когда ты бухтела, — сказал он, — что я зря два новых цеха построил, что у совхоза теперь денег нет, я тебе что говорил? Я говорил, что деньги будут. Вот они, родимые! — Громов помахал чеком.
— Ты что, банк ограбил и или в рулетку выиграл?
— Я землю продал.
— Какую ещё землю? — удивилась бухгалтер. Пригодной к продаже земли, да и непригодной, у совхоза нет, — другая специализация. Спустя мгновение Захарьева сообразила: — Так ты тот пустырь продал? Что ж за дурак на него позарился?
— Ну ты это зря, — обиделся Громов. — Я дерьмом не торгую. Земля запущенная, но под фруктовый сад очень хороша. Если новый хозяин сумет привести её в достойный вид…
— Кто такой? — настроение Захарьевой понемногу улучшалось, она всё нежнее посматривала на чек.
— Свежеодипломленный агрохимик. Ничего так парень, видно, что руки работы не боятся.
— Подожди-подожди, это тот, что позавчера на пустыре в строительном вагончике поселился? Я тебе ещё сказать хотела, чтоб турнул его оттуда, бомжару.
— Нет, это новый землевладелец, — ответил председатель. — А вагончик — временно. Сегодня строиться начинает, до холодов надеется успеть.
— Тогда пусть у нас бригаду наймёт. Ребята хорошие, не пьют, работают на совесть. И деньги совхозу опять-таки пойдут.
— Он обещал подумать.
— Подумать обещал! — ядовито передразнила Захарьева. — Рекламщик фигов. Ладно, я сама с ним поговорю. — Бухгалтер влюблено глянула на чек. — Ну а что он за человек, сосед новый?
— Да вроде ничего, нормальный человек. Двадцать три года, наш университет закончил, ездил на заработки за границу, приехал — доучился и землю купил. Будет у нас теперь садоводческое хозяйство в соседях.
— Ну и дай бог ему всего хорошего, — кивнула Захарьева. — Главное, что не загородный бордель. Хоть смотреть на всякую мерзость не придётся.
— И то верно. Танюшка моя уже глаз на него положила.
— А он?
— Он… Ты покажи мне мужика, которому Танюшка не понравится. — Громов выругался.
— Ну и что тебе опять не так? — ответила Захарьева. — Серьёзный парень, с руками, высшее образование. И деньги есть. Или она у тебя ветврачом стала, чтобы за полудурка выйти, у которого мозгов не хватило, чтобы на штукатура толком выучиться?
— Да я ничего. Только ты ведь его видела. Моя Танюшка любой конкурс красоты выиграет, а он… Глянуть не на что, мосластый, рыжий, морда конопатая. А, — отмахнулся Громов, — так, ни пёс, ни выдра.
— Зато парень вроде бы дельный. Люська моя себе такого красавца выискала — картинка, артист. А толку? Двоих детей заделал и свалил искать великую любовь с большим приданым.
— Тоже верно. Но гадать не будем, жизнь покажет. Давай-ка лучше о птице поговорим. — Председатель достал из ящика стола журнал «Промышленное птицеводство», показал Захарьевой статью. — Что скажешь?