Равная солнцу
Шрифт:
— Салам алейкум, Джавахир. Твой приход к счастью.
— И твой. Фереште, ты была так добра, пригласив меня заходить. Вот я и пришел, потому что мне нужен совет.
— Я всегда счастлива помочь старому другу.
Я подобрал ноги под халат.
— Как ты знаешь, скоро прибудет новый шах. До его появления мне нужны сведения о человеке, надеющемся стать его великим визирем.
— Он тоже был среди моих посетителей, — ответила она.
— Мирза Салман?
Ее лукавая улыбка сказала все.
Я
— Ты что-нибудь знаешь о его отношении к Пери?
— Нет. А что ты желаешь узнать?
— Предан ли он ей?
— И если нет?..
— У Пери будут жестокие неприятности с новым шахом.
Она помедлила минуту.
— Если принять всерьез сплетни о смерти Исмаила, то новый шах может опасаться, что она отравит и его. Он, как все слепцы, особенно мнителен.
— Очень возможно. Отчасти поэтому я должен знать, хорошо ли отзывается о ней мирза Салман.
— Я дам тебе знать, если что-то услышу.
— Когда он снова появится у тебя?
— Не раньше, чем вернется из своей поездки.
— Понятно.
Мирзе Салману было приказано никому не говорить о своей поездке, но он уже проболтался Фереште.
Наступило молчание, и я понял, что необходимо сменить тему. С тех пор как отыскал Фереште, я вспоминал наши прежние дни вместе и понял, что любил ее тогда. Любил — но не понимал этого: я был слишком молод и слишком занят собой. А она была проституткой, и я считал ее недостойной своей любви.
Фереште не сводила глаз с моего лица:
— Мой друг, ты опечален.
— Недавно я вспоминал о днях, когда мы были юны, — сказал я, — и каково нам было в объятьях друг друга. Не знаю, что ты чувствовала ко мне, но я стал понимать, как мне жаль, что не сумел спасти тебя от улицы.
Ее взгляд был недоверчивым.
— В самом деле?
— Даже если взять наименьшее, мне хотелось сказать, как сильно я хотел спасти тебя, — так это и было.
— Ты был раздвоен, — ответила она. — В моих руках ты пылал, но, когда наше соитие завершалось, я чувствовала, как твое сердце отвращается от самой мысли о любви к женщине такого низкого звания.
Как верно она меня понимала!.. Я ощутил жгучий стыд.
— Я все равно был сыном благородного человека, — сказал я. — Думал, эти связи меня недостойны. Ведь я рассчитывал жениться на хорошенькой девушке, тоже из благородных, которая будет служить мне до конца моих дней. Какая насмешка, что это я оказался слугой женщин!
Она улыбнулась:
— А я — служанкой мужчин. Конечно, я предпочла бы, чтоб мое тело осталось моим собственным владением, но это мне не суждено.
— И мне тоже.
— Ты винишь меня? — Она вздохнула. — Жаль, ты не оказался храбрее и не признал, что я нужна тебе и ты желаешь помочь мне.
Фереште была права: тогда щедрости моего сердца не хватало,
— Прошу у тебя прощения от всей души, — сказал я. — Я подвел тебя, потому что был избалованным ребенком, но теперь я изменился. Сейчас я понимаю, что жизнь требует жертв, и многие из них — горестные.
Глаза Фереште были полны сочувствия, и мне вспомнилось, как она утешала меня в моих метаниях, когда я был юн.
— Твои собственные жертвы преобразили тебя, — ответила она. — Птица твоего понимания простерла крылья и теперь летит свободно.
Что-то в моем сердце раскрылось навстречу ее словам.
— Может быть, мы не навсегда заперты в клетках, — добавила она. — Я вырвусь, как только смогу, и ты тоже.
— Иншалла. Если Пери удастся ее замысел, я буду ближе к обретению независимости. Если она утратит благоволение, утрачу его и я. Рухнут все мои намерения.
— Какие?
Я рассказал ей о Джалиле и моей тревоге за ее будущее, такое зависимое от моего. Когда я закончил, то охрип.
— Бедное дитя. Почему ты раньше не говорил о ней? Есть крохотная надежда, что я смогу помочь. Перед его отъездом в Кум я дала мирзе Салману адрес очень дорогой женщины для посещений. Я тотчас пошлю гонца и попрошу ее сообщить, не узнала ли она чего-нибудь.
— Я буду тебе чрезвычайно благодарен, — ответил я. — Серебро поможет?
— Она рада оказать мне услугу. У меня сеть таких приятельниц во всех крупных городах.
Вернувшись к Пери, я рассказал ей о нашем разговоре и намекнул, что Фереште хорошо бы одарить. Царевна послала ей серьги из жемчуга и филиграни — достаточно красивые, чтоб развязать любой язык.
Через несколько дней Мохаммад и его свита, добиравшиеся от Кума, были уже в нескольких фарсахах от Казвина. Они разбили лагерь, дожидаясь, пока звездочеты не выберут благоприятный день для въезда в город. Лулу недавно был снова нанят во дворец по моему предложению. Я надеялся, что его мнения спросят.
Мохаммад пригласил Пери к нему на стоянку почтить его прибытие. Я помогал устроить ее поездку со служанками, евнухами и стражей от Шамхала. Мы с Пери сошлись на том, что это важно — показать силу через число и пышность ее войска.
В день нашего отбытия все ожидали, что царевна заберется в золотой паланкин, но я отослал носилки вперед, ожидать за городской чертой. Пери хотела испробовать свое мастерство наездницы и промчаться в одиночку, без сопровождения. Это было нарушением всех правил, но, прибегнув к хитрости, мы добились своего.