Равновесие Сил
Шрифт:
Голбус Тран, в компании двух королей, князя и вождя орков, вместе с их свитами, двинулся к вратам Бретоля, к тому месту, где они оставили своих подчиненных.
— А это, видимо, личная гвардия, отвечающая за чистый зад Терноэля, судя по остроте языка этого выскочки, — с усмешкой заявил Лаксан.
В ответ послышался хохот воинов Свободного Народа.
— Наверное, я должен сейчас злобно кинуться в бой на этого необразованного предателя, но, думаю, это будет недостойный поступок для высокородного эльфа, — попытался парировать предводитель группы, но выглядело это очень убого.
— За всю жизнь,
Яростные глаза сверкнули в сторону группы эльфов, и воин «Сотни» резко повернулся к тому, кто его задирал. Их отделяло всего три шага — это слишком мало для такого, как Лаксан, он сокращал намного большие расстояния за считанные мгновения.
— Ну, так что же, тогда я буду первым, — засмеялся эльф. — Как и подобает мне, первому клинку моего народа.
Глаза Лаксана сузились, каждая мышца напряглась, а в голове прорисовалась схема первого рывка, просчет действий противника, и лишь голос Хорса не дал темному принцу броситься в атаку.
— Лаксан! — обратился Хорс к товарищу. — Видимо, он первый среди тех, кто лижет зад своему господину.
Разразился хохот, и первый клинок эльфов уже не мог спокойно относиться к оскорблениям.
— Ах, эта хваленая «Чертова сотня», я слышал, что вас неплохо потрепали те, с кем придется сразиться всем нам. Может, в этот раз вы постоите и подождете, пока настоящие воины будут защищать Гардию?
— Там, откуда мы вернулись, таких белоснежных красавчиков не убивают, они нужны там для других потех. — Вектор не смог промолчать и вступился за честь отряда.
Слушавшие эту перепалку орки подошли чуть ближе. Им тоже не нравился холеный выскочка в красивых доспехах. На их родине убивали за меньшее, чем они услышали здесь.
— Мое имя Эзекалон, — только и успел сказать эльф, желая гордо представиться, как его тут же перебил Лаксан.
— Всем плевать, кто ты такой! А мне больше всех…
Повернувшись, темный принц начал уходить. Это был дерзкий и оскорбительный поступок, и все, кто это видел, поняли, какое оскорбление нанес Лаксан.
Лицо Эзекалона покраснело, глаза полыхнули, теперь он был готов выхватить свою великолепную катану и броситься на темного эльфа. Но лучший воин эльфийского народа решил продолжить словесную дуэль.
— Очень хорошо, что ваш жалкий и никчемный народ скрывается глубоко под землей, живя в полной тьме, предаваясь похоти и самоуничтожению. Вы недостойны видеть свет этого мира!
Ответ представителя Шиорана не заставил долго ждать себя.
— Я слышал, что славный король Терноэль сражался в той битве много тысяч лет назад. И он был одним из тех, кто бился с Коганом Кровожадным и остался единственным выжившим. Все приписывают ему героизм, но я скажу вот что, — Лаксан повернулся к Эзекалону, — Терноэль трус, сбежавший от боя, и это спасло ему жизнь. Он слаб, так как не смог примирить родственные народы и бросил Шиоран на волю судьбы, а сейчас прикрывается своей мудростью и надменностью. Мне жаль, что у вас такой жалкий король.
Этого было достаточно, чтобы начать бой.
Все произошло в какие-то секунды.
Сабли Лаксана взметнулись как молнии, в руках Эзекалона оружие появилось с не меньшей скоростью. Воины «Чертовой сотни» и солдаты Свободного Народа уже стояли с обнаженным оружием, тогда как ветераны Драгуара пока еще наблюдали, как и воины Хор-Морогола, которых заинтересовала эта ссора.
Наверное, кто-то и начал бы действия, и в этой
— Посмотри, Голбус, твои цепные псы даже в момент великого объединения народов не могут держать себя в руках.
Король эльфов презрительно смотрел на отряд людей с обнаженным оружием.
Старик ничего не ответил, его мысли были далеко от этого места, и он знал, как презрительно Терноэль относится к «Чертовой сотне». Только вот мотив ему был не ясен, в чем была причина этой открытой неприязни?
Голбус выдохнул. Ему не надо было сомневаться насчет того, кто первый затеял ссору. Хоть бойцы «Сотни» и были задиристы и своенравны, но делали они это исключительно тогда, когда позволяла ситуация, а вот высокородные эльфы с этим не считались и плевать хотели на всех.
Ссору требовалось остановить, ибо Тран уже видел наливающиеся кровью глаза Лаксана, и лишь крупицы здравого рассудка удерживали темного принца от нанесения удара.
Шагнув им навстречу, Голбус крикнул голосом, каким военачальники в пылу битвы отдают приказы.
— Хватит!
Этот крик вовремя прозвучал, потому что еще мгновение — и случилась бы неотвратимая беда, в которой эльфийские воины оказались бы в весьма невыгодном положении. Потому что там, где стояли с обнаженным оружием бойцы «Чертовой сотни», там же стояли и ветераны Драгуара и Норвана, а с ними солдаты Свободного Народа. Быстро все смекнувшие эльфы заняли оборонительную позицию и на рожон не лезли. Эзекалон, имея статус первого клинка, стоял с обнаженной катаной и вызывающе ждал, когда кто-то переступит грань и начнется кровопролитие. Этого не произошло. Строгий крик Голбуса Трана не позволил этому случиться.
Хорс посмотрел в сторону ворот Бретоля, оттуда к ним быстрым шагом двигался старик, за ним не спеша шла делегация в составе двух королей, князя Свободного Народа, огромного вождя орков с шаманом и их приближенных. На лице воина появилась усмешка, он подумал, как нелепо все это смотрится: короли собираются на Великом совете, дабы обсудить план борьбы с врагом, а они, как дети, оставленные без родителей в чужом селе, сразу затевают ссору и выясняют, кто из них лучше.
Голбус по праву считался мудрым, подойдя, он не стал выяснять, кто затеял ссору. Увидев, что король возвращается, Эзекалон мгновенно убрал свой клинок и вернулся к остальному отряду.
Кветагон Фесалагос прошел мимо Лаксана, даже не заметив его. Он был на голову выше темного эльфа и гораздо массивнее. Но его не зря поставили во главе воинства, он ставил основные задачи намного выше, чем ссору двух солдат, ему не было никакого дела до этих мелочей. Зять Терноэля резко запрыгнул на своего скакуна и горделиво стал ждать своего короля.
Сам же Терноэль взглянул в глаза принцу Шиорана, убийце в темном мире, который по воле судьбы встал на путь, на который осмелится не каждый. Это было достойно похвалы, но король не собирался ее высказывать, он увидел что-то родное в глазах Лаксана, но отвел взгляд, так ничего и не сказав.