Рай для закалённых
Шрифт:
– Имплантаты такие в черепе, - объяснил Анри.
– Они у всех, рожденных в Нашей Стране, есть. Ставятся сразу после рождения, чтобы стимулировать определенные зоны головного мозга, у нас - наши, отвечающие за физическое развитие, у вас - какие-то ваши.
Я, потеряв контроль над собственным телом, сползла со стула и чуть не упала.
– ...Точно? Откуда вы это знаете?
Томас снова тоскливо вздохнул.
– Да какая разница? Знаем, и всё. Рано или поздно что-нибудь случается - и выскакивает побочка. У нас был такой курс - мы изучали боевое поведение разных животных. Кто мог и хотел,
– Это два альфа-самца?
– догадалась я, ухватившись за термин, придуманный Мариной.
– Ну, - надменно дернул плечом Анри, - у людей оказалось сложнее. То есть самцовость эта тупая присутствует, но с ней они смогли справиться еще в шестом классе. Главное условие - видеть друг друга каждый день, хотя бы в "тишине" парой слов перекидываться, и тогда все нормально, таких взрывов не бывает, вырабатывается что-то вроде иммунитета к собственной агрессии. Правда, в шестом классе они оба учились в больнице или по очереди... Если же они долго не общаются, то лучше им не вспоминать друг о друге вообще... Но это реально сложно. Они оказались полярными... Как это объяснить?.. эта их взаимная ненависть, она как отталкивающая сила магнитов...
– Ладно, - оборвала я.
– Почему сейчас вы сидите, как на похоронах, и ничего не делаете?
По правде говоря, я и сама могла бы догадаться, что попытка вмешаться в драку Саши и Микаэля равносильна самоубийству, поэтому не стала отвечать презрительным взглядом на вопросительную ухмылку Анри.
– Когда-то мы пытались, - Томас здоровой рукой показал на протез.
– Но они САМЫЕ сильные и быстрые из нас. В бою они видят только друг друга.
– Но когда-то же бои заканчиваются?
– Обязательно, - Анри со стуком поставил бутылку на стойку.
– Скоро они устанут и замедлятся, кто-то из них проломит другому череп или грудину, возможно, просто сломает плечо или бедро, этот другой взбесится и ответит непредсказуемым ударом, тоже что-нибудь проломит... боли-то они в таком состоянии не чувствуют... И вот когда каждый из них утратит боеспособность процентов на шестьдесят - тогда и можно будет вмешаться. Возможно, пострадает всего по паре-тройке ребер. Наших с Томасом, то есть. Этот момент очень важно не пропустить...
– Да это бред какой-то!
– взвилась я. Картины, нарисованные послушным воображением, хлестнули по лицу, как кнут.
– Меня такая перспектива совсем не устраивает. Неужели нет способа их утихомирить?
– А мы много чего перепробовали, - со снисходительным пофигизмом сообщил Томас.
– Последствия всегда одинаковые. Отличаются лишь степенью тяжести. Когда-нибудь они убьют друг друга.
– Возможно, даже сегодня, - флегматично добавил Анри.
Стараясь не смотреть на то, что происходит в гостиной, я искала мысль, настойчиво теребившую меня уже минуту.
Имплантат. И если что-нибудь случается, он провоцирует развитие какой-нибудь особенности, "побочки". Со мной случилось.
– У меня тоже есть имплантат?
– Конечно.
– А пожар и наводнение пробовали?
Томас и Анри посмотрели с осуждением
Задержать в "тишине" образы Саши и Микаэля.
Еще резче, четче, не боясь потревожить.
Пожар - не то.
Наводнение.
Гигантская океанская волна, поднимающаяся из-за горизонта и быстро катящаяся к берегу. Вопли тех, кто догадался оторваться от стеклянной стены и обернуться. Дробный стук их кулаков по стеклу, который тонет в нарастающем, слышном даже в доме, гуле.
И накрывающая дом по самую макушку пенящаяся пелена, стремительно уносящая вдаль трепыхающиеся тела микаэлевых друзей.
Треск деревянных опор дома и трещины, разбегающиеся по стеклам.
Краткий миг влажного блеска капель, сочащихся сквозь быстро растущие щели.
Закладывающая уши тишина - трещать уже нечему, всё, что могло быть сломано, сломалось...
И взрыв: снаружи - внутрь!
Осколки и обломки, непрерывно перемешиваемые водой, обрушиваются на нас...
Слаженный вопль четырех глоток выдернул меня из собственного морока. Разогнав его остатки, я обнаружила, что единственная в доме осталась там, где была. Саша и Микаэль, Томас и Анри, закрыв лица руками, в наипричудливейших позах корчились на полу. Ох, хорошо пошла "побочка"!
Быстро, чтобы не дать опомниться, я спрыгнула со стула и дернула брата за локоть.
– Пошли отсюда!
Он отнял от лица ладони, уставился на меня беспомощным взглядом и, шатаясь, поднялся. Пользуясь абсолютной дезориентацией брата, я вывела его наружу.
Нас встретили шумным выдохом и нечленораздельными возгласами. Друзья Микаэля, толкая друг друга, кинулись в дом.
Взгляд Саши постепенно становился осмысленным. Его дыхание выровнялось, а руки расслабились. Лохмотья, в которые превратилась его куртка, сползли с плеч и упали на мелкую гальку у наших ног. Сквозь умиротворяющий шум ветра отчетливо слышалось замедляющееся биение его сердца.
– Мой морок, - коротко информировала я.
Саша закрыл глаза и запрокинул назад голову. Потом вдруг растянул губы в удовлетворенной улыбке.
– Господи, как хорошо быть живым...
27. Пять минут
– Все еще хочешь его убить?
Саша безразлично взглянул сквозь стену на толпу, в которой едва различался растерянный Микаэль. Я почувствовала себя виноватой.
– Нет. Это как будто уже случилось. Да и вышел я уже из того возраста, в котором у младших сестер игрушки отнимают.
– Ты никогда их у меня не отнимал.
– Да? Ну и начинать не буду.
– То есть ты не считаешь, что я не должна с ним встречаться?
Как ни странно, мысль о возможном немедленном разрыве с Микаэлем вызвала во мне беспокойство о том, что я еще не закончила создавать виртуальные скалы - а что может быть хуже незавершенной работы?
– а сожаление о потере самого Микаэля возникло чуть позже и слабее этого беспокойства.
Но Сашу мой вопрос просто-напросто удивил.
– Конечно, нет! С кем тебе еще встречаться, если не с ним? Он же в сто раз лучше твоего дурацкого Игоря. Он даже лучше меня.