Рай для закалённых
Шрифт:
"Лора, мне придется оставить тебя одну минут на сорок, - мысленно обратился ко мне Микаэль.
– Простишь?"
Чимола доигрывал, пощипывая струны со странно болезненным вниманием. Я кивнула.
– Идем, - Микаэль, вставая, поморщился.
– Сиди, - раздалось от входа.
– Я с ним слетаю.
В дом вошел Анри и остановился у двери.
– Привет, Лора, - взглянув на меня, как на что-то незначительное, бросил он.
– Чим, оставь в покое инструмент, пошли.
Чимола встал, прислонил гитару к стене.
– Жестко?
–
– Угу, - себе в нос отозвался Анри и вышел.
Когда дверь за обоими закрылась, я как можно выразительнее посмотрела на Микаэля.
– Чим давно без заданий. Застоялся, - объяснил он.
– Как ты это понял? Он отлично пел. И песня мне понравилась. Это его сочинение?
Микаэль глубоко, с сожалением, вздохнул.
– Песня ахинеичная. Набор слов и нот, совпадающих с его эмоциональным состоянием, которое суть результат перебродившей от бездействия энергии. Эффект гормональной недостаточности в зависимом организме.
Вот это резолюция... Так можно сказать про все песни, которые оставляют яркий след в памяти, вызывая желание взлететь, но от этого они хуже не станут. Или дело именно в Чимоле? Его "нормальные" песни другие?
– И что теперь будет?
Микаэль показал на стеклянную стену.
– Смотри.
Что-то в тоне его голоса обещало: зрелище будет нетривиальным. Я смотрела, допивая чай.
Внезапно из-за края обрыва, словно из-под земли, вверх взмыли две легкие машины, похожие на уменьшенные копии мотоцикла Микаэля. На одном, вцепившись в рукояти руля, плотно сжав губы, сидел Чимола, на другом, непринужденно, как на стуле, словно и не выходил из бара - Анри. Несколько мгновений повисев в воздухе, машины почти одновременно нырнули и скрылись за обрывом.
Любуясь моим вытянувшимся лицом, Микаэль сделал последний глоток и встал.
– Идем, снаружи увидишь больше.
Мы вышли из дома и встали в пяти шагах от края обрыва. "Не огорожен," - автоматически подумала я - это было не по правилам. Вблизи от тридцатиметровой пропасти, на дне которой бились океанские волны, мне не сразу удалось справиться с ощущением полной беспомощности. Находиться на такой высоте оказалось не просто непривычно - это было фантастически ново, и оттого здорово. Залив, утыканный небольшими скалистыми островками и скалами, на самых крупных из которых как-то ухитрялись расти сосны и неразличимые издали кусты, можно было рассматривать, не отрываясь, часами.
Я уже собиралась признать, что Микаэль выбрал исключительно удачное с эстетической точки зрения место для жилья, как вдруг поняла, что эстетика здесь не на первом месте: скалы служили препятствиями, между которыми на захватывающей дух скорости носились машины с Анри и Чимолой. Гонка преследования. Только различить, кто лидер, было невозможно. Они оба перестали существовать как твердые тела, превратившись в тонкие черные росчерки на фоне залива. Еле слышное гудение двигателей то приближалось, то удалялось, то затихало, когда машины пикировали...
– Это ведь безопасно, да?
– вырвалось у меня. Никогда раньше я не была свидетелем самоубийства, и такое развлечение не казалось мне нормальным.
– Они пристегнуты, а в машинах есть
Микаэль вздохнул и обнял меня сзади: одной рукой за талию, другой - за плечи.
– Нет. Безопасные гонки - это как жизнь без любви. Бессмысленны.
По телу под его руками пробежала дрожь. Он обнимал по-особенному, не сжимая и не грея, передавая исходящей от него и проникающей мне в кожу магнетической энергией страсть. Из каких-то дремучих чувственных дебрей пришло непонятное желание подчиниться этой силе... Да ладно. Он опять играет на инстинктах.
Надо просто их игнорировать.
– А в чем смысл?
– напрягаясь, спросила я.
Он снова вздохнул - сквозь мои волосы.
– Почувствовать освобождение.
Чуть помолчав, объяснил:
– На химическом уровне действие одних гормонов нейтрализуется другими, которые вырабатываются в опасной для жизни обстановке.
– Адреналином?
– Вроде него.
– А можно просто ввести в организм искусственно созданные нейтрализующие вещества?
– Можно, - голос Микаэля, насыщенный необычными низкими вибрациями, разрушил-таки защитный барьер напряжения, и по телу начало разливаться расслабляющее тепло.
– Но мы любим летать.
На скале понемногу становилось людно. Утопая в объятиях Микаэля, краем глаза я увидела, что шагах в десяти от нас появилась еще одна пара. Парень и девушка замерли на краю скалы, держась друг за друга кончиками пальцев, зачарованно глядя на залив. С Микаэлем они, кажется, поздоровались в "тишине", а со мной не смогли никак: Микаэль обхватил меня так, что не удалось бы повернуть к ним голову. Через несколько минут появились еще двое парней. Они прошли немного вперед, обернулись, помахали нам руками и тоже уставились на гонщиков.
Анри с Чимолой увеличили скорость и усложнили траекторию - хотя это казалось невозможным. Теперь я была уверена в том, что вел Анри - такой вызов нормам безопасности, да и физиологии вообще, вполне вписывался в типаж наглого самоуверенного мизантропичного самца, которого я определила в нем в момент знакомства. Чимола произвел впечатление нормального человека, хотя и с некоторыми временными проблемами...
– Это не может хорошо закончиться, - мой голос задрожал, а тело перестало воспринимать призывные импульсы Микаэлевых рук. Казалось, машины не врезаются в скалы и не падают в воду лишь благодаря чуду, а смотреть спокойно на такое явное самоубийство я больше не могла.
– Анри, может, и контролирует ситуацию, но Чимола слишком разболтан, чтобы такое вытворять. Он свалится или врежется! Останови их!
Микаэль подхватил губами прядь моих волос, поцеловал сквозь нее голову, и будто устало возразил:
– Не всё можно остановить, Лора. А гонку останавливать и не нужно, пока у них обоих не наступит разрядка. Спорим, ничего с ним не случится?
Спорим? Как на тотализаторе?
– На что?
– не справившись с удивлением, спросила я.
Он немного подумал в моих волосах. Машина-лидер в это время круто взмыла вверх, уходя от столкновения со скалой, а машина-ведомый резко, выписав "бочку" на повороте, вильнула в сторону.