Рай для закалённых
Шрифт:
– Кастор, - покровительственно улыбнулся директор Джана, - вы согласны быть опекуном этой девушки?
Лишь секунду подумав, Кастор кивнул.
– Согласен.
– Ну вот, - с удовлетворением откидываясь на спинку кресла, подытожил доктор Вильгельм, - все и устроилось самым наилучшим образом.
В этот момент дверь распахнулась, и в зал ворвался запыхавшийся Томас, друг Саши.
– Что здесь происходит?!
– крикнул он.
– Александру Клауди полчаса назад прислали повестку, но он с утра на боевом дежурстве...
В наступившей тишине все
– Да это, в общем, уже и не важно, - сказал он и поднялся.
– Заседание закрыто.
5. Соседи
Если бы Кастор не вывел меня наружу, я так и осталась бы стоять в зале статуей. Мы прошли мимо Томаса, чуть не сбив его с ног, и я только успела заметить странное выражение его лица в этот короткий момент. Они с Кастором точно были знакомы раньше.
Но на самом деле мне было не до них обоих. Я хотела проснуться. Я ждала, когда наваждение закончится, откроются глаза и станет окончательно ясно, что все произошедшее - просто нелепый кошмар, следствие нервного напряжения зачетной недели. Но пробуждение не наступало. Нелепый кошмар случился наяву. Тогда мне захотелось заснуть.
– Лора, держись, - слегка тряхнул за плечи Кастор.
Я вдохнула.
Мы стояли у школьного крыльца, на переднем дворе, куда из школы выходили люди. Папа и Медея уже были в своей машине, но пока не уезжали. Я заставила себя посмотреть на них: Медея застыла на переднем сиденье, закрыв глаза, а папа испытующе рассматривал нас с Кастором. Может, еще есть надежда? Не в моих силах подойти к машине и сесть на свое обычное место за Медеей, но он-то может выйти и хоть что-нибудь сказать мне... Если на самом деле не хочет потерять.
Он медлил. Вероникина мама как-то обронила, что мужчинам в действительности не нужны дети - они лишь принимают их, как условие сытой семейной жизни, поставленное женой, но подсознательно стремятся от них освободиться. Похоже, именно такое освобождение и происходило сейчас для моего отца.
– Пойдем домой, - сказал Кастор.
Больше ничего не оставалось.
Стоп! А Игорь?
Я мысленно позвала его, но он не отозвался.
– Я приду... попозже, - ответила я Кастору.
Игорь единственный мог сказать сейчас, что жизнь не кончилась, и что-то хорошее еще обязательно случится. Я повторила зов.
Кастор отвернулся, приложив к уху телефон. Я увидела, что папиной машины уже нет - они тихо уехали, так ничего и не сказав. Кажется, земля покачнулась... Землетрясение? Нет, голову повело.
Вдруг откликнулся Игорь: "Сегодня не получится, извини". И всё. Без объяснений. Тот, кто был нужен больше всего, отмахнулся от меня, как от назойливого насекомого.
– Идем, - повторил Кастор, будто не услышал мой ответ.
Через полчаса я вновь сидела на его кухне, сжимая в ладонях чашку с горячим морсом.
В голове крутился вопрос: что во всей этой истории особенно не так?
Вроде бы,
Никакого. Об этом бесполезно даже думать, ведь через Медею не перешагнуть.
Кастор стоял у окна и смотрел на улицу.
– Тебе не надо на работу?
– очнулась я.
– Нет, сегодня больше не надо, - вздохнув, ответил он.
И меня в своем доме ему совершенно не надо... И я прекрасно понимаю, почему он все-таки согласился быть моим опекуном - по той же причине, по которой привел сюда два дня назад - он слишком ответственный. Вопроса: "Кто, если не я?" - для него даже не существует.
...Так ведь и мне не надо. Разве я одна не проживу?
– Эмансипация. У меня должно быть достаточно денег на счете, чтобы снять жилье.
Кастор холодно пожал плечами.
– Эмансипированным не приходится платить за жилье - если, конечно, их устраивает однокомнатная квартира, которую предоставляет государство. Она входит в гарантированную социальную норму взрослого человека.
О. Это же чудесно. И не нужен мне никто. Если станет скучно, в крайнем случае заведу кошку.
– А что нужно для эмансипации?
Кастор повернулся ко мне.
– Только удостоверение личности и заявление, которое подается в комиссию по делам несовершеннолетних.
Меня передернуло. Впрочем, еще один контакт с этой "душевной" компанией я бы пережила... Но Кастор положил конец зародившейся мечте:
– Уже поздно. Законодательство Нашей Страны не предусматривает возможности эмансипации подопечных. Это выход из родительской семьи, который для тебя уже состоялся.
Я непроизвольно застонала.
– Что же делать?!
Кастор сел за стол напротив меня.
– Зачем?
Он с интересом смотрел прямо в глаза.
Я нервно хмыкнула.
– У тебя на лице написано, что я здесь лишняя.
Кастор улыбнулся краем рта.
– Странно. Раньше мое лицо меня не подводило. На нем должно быть написано, что я не представляю, как быть опекуном шестнадцатилетней девушки. На нем должен быть написан вопрос: зачем вообще опекать человека, который уже повзрослел? Разве что формально.
– Мне почти два года придется прожить в твоем доме.
– Не вижу в этом проблемы.
– А тебя не злит, как с тобой обошлись? Тебе же не оставили выбора!
– Вот еще. Выбор у меня был, и до сих пор есть. А уверенность комиссии в том, что задача решена наилучшим образом... забавна своей наивностью.
Что он делает? Он точно пытается повлиять на мое отношение к ситуации, в которой мы оба оказались, но куда он меня толкает?
Впрочем, скорее не толкает, а пытается удержать - вокруг меня пропасть, и я не знаю, куда шагать, чтобы не свалиться. Паника - вот что я чувствую. А почему? Много ли я потеряла? Много ли места в моей жизни занимала семья, которая даже не знала обо мне самого главного - чем и как я занимаюсь? Почему-то много.