Рай где-то рядом
Шрифт:
— Так подумайте же и похвалите себя, а я вам кое-что еще скажу, Том. Можно вас называть Том? — Да, пожалуйста!
— Жаль, что вашу идею об электромобилях тогда не поддержали. Мэкки говорит, цены на бензин стали бешеные. Том пожал плечами:
— Я старался как мог, но старина Генри Форд меня обскакал, изобрел «модель А». Что поделать? Кто смел, тот и съел.
— Да, но, по-моему, вашу идею обязательно вспомнят, — может быть, вас это утешит. — Элнер осенила новая мысль: — А знаете, что о вас фильмов сняли уйму? — Правда?
— Да, и хорошие есть. Я видела два в нашем кинотеатре,
— А как вам здесь, Элнер? — поинтересовался Том. — Нравится? Хорошо проводите время?
— Отлично! Особенно сейчас, когда узнала, что мне ничего не грозит. Я как раз собиралась сказать Реймонду, что прекрасней места не видела — здесь еще лучше, чем я представляла. Том продолжал: — Разве не чудо — вновь хорошо слышать? — Здорово! А еще меня ждет карамельный пирог.
— Что ж… — Том поднялся, — мне пора, не буду вам мешать. Хорошо бы снова встретиться. — Когда угодно. Я вам всегда рада.
Сразу после ухода Тома Элнер, не успев оправиться от потрясения, обратилась к Реймонду:
— Подумать только, я говорила с самим Томасом Эдисоном, и он такой милый и скромный — просто чудо! Да мне бы его умище — я б наверное, нос задрала… то ли дело вы, Реймонд! Столько всего сделали, а ведете себя как обычный человек… снимаю шляпу. Уж вы мне поверьте, если б я создала мир… житья бы от меня не было. Реймонд засмеялся: — Элнер, с вами не соскучишься! Элнер захихикала:
— Неужели? А ведь правда, если уж на то пошло… И Дороти — сама простота… Кстати, вот что еще я хотела узнать. Каково это — быть Богом? Весело? Или сплошной тяжкий труд? Реймонд задумался.
— Пожалуй, обычная работа, как и любая другая. Много интересного, но и ответственность большая, и забот немало.
— Могу представить… в мире-то такое творится…
— Да уж. Сидишь и смотришь, как люди повторяют одни и те же ошибки, из поколения в поколение. — Какая, по-вашему, самая большая ошибка?
— Безусловно, месть: ударили — дай сдачи. Как второклашки, честное слово. Скорей бы люди это переросли и двинулись дальше. — Долго ждать?
— Не очень. — Выбив из трубки остатки табака, Реймонд убрал ее в ящик. — Новую идею чаще всего не сразу воспринимают. Нужно время. — Как гимнастический обруч, например? Реймонд усмехнулся:
— И обруч тоже, но скорее, пожалуй, как Интернет. Наступил его час — и он распространился по всему миру.
— Верно! Нынче все кому не лень сидят в сети. — Да, пример подходящий. А сейчас вот пришло время жить без войн. — Что вы говорите!
— А как же! Это подсказывает простой здравый смысл. Выбора у людей нет, тем более с нынешним-то оружием. — Согласна.
— Обычные люди всегда хотели мира. Я вижу общую картину, и поверьте, на земле хороших людей гораздо больше, чем вы думаете, просто живут они тихо, скромно. — Да, всех по телевизору не покажешь.
— Заметьте, Элнер, мне видны и грядущие поколения, я вижу будущее. — Реймонд вновь глянул на фотографии малышей и вдруг просиял, помолодел. — И знаете что еще? — Что?
— Когда это случится, между землей и раем уже не будет разницы. Для счастья людям не нужен станет рай. Правда ведь, замечательно?
Вытирая руки
— А сейчас я ее похищаю, отведаем пирога. Составишь нам компанию? Реймонд отвечал:
— Нет, идите вдвоем, угощайтесь. Вам будет о чем посплетничать. До встречи!
Элнер поднялась, пошла к выходу, но у самых дверей вдруг обернулась:
— Совсем забыла! Насчет молитвы… есть от нее польза?
— Есть, и большая! — заверил Реймонд. — Нам очень хочется, чтобы вы получали все, что пожелаете, так что если задуманное вам не во вред — стараемся исполнять. Элнер кивнула.
— Большего и желать нельзя, — сказала она. — До свидания, Реймонд. Славно поболтали. — Еще как, — отозвался Реймонд.
МИССИС ФРЭНКС, СТАРАЯ ПОДРУГА
Луиза Фрэнкс жила по соседству с Элнер, когда та еще держала ферму, и они часто ходили друг к другу в гости, потчевали друг друга стряпней по рецептам Соседки Дороти. После смерти Уилла Шимфизла и до переезда Элнер в город они виделись почти каждый день. Луиза до сих пор держала ферму в десять акров и все то утро хлопотала по хозяйству. Около полудня она забежала в магазинчик на бензоколонке, за зефиром для своей дочки Полли, которой полагался пакетик в неделю. Заодно прихватила шесть банок диетической колы и бутылку моющего средства. Выбивая чек, продавец спросил:
— Слушали утром Бада и Джея, миссис Фрэнкс? — Пропустила. А что? — Сказали, миссис Шимфизл умерла.
— Как?! — Луиза была потрясена: ведь только вчера говорила с Элнер по телефону о предстоящей Пасхе.
— Бад сказал, она умерла сегодня утром в больнице в Канзас-Сити. Вы ведь ее хорошо знали? Луизу бросило в пот, голова пошла кругом. — Да, — выдохнула она.
Продавец, увидев ее искаженное лицо, извинился: — Простите, я думал, вы уже слышали…
— Нет, я не знала. — Луиза повернулась и вышла. Продавец крикнул вслед:
— Покупки забыли! — И буркнул под нос: — Значит, не особо и нужны.
Со стоянки Луиза выехала как в тумане и, миновав всего квартал, остановилась.
Сидя в машине, она вспомнила, как продавец спросил ее походя, равнодушно: «Вы ведь хорошо ее знали?»
Хорошо знала? Сказать: «Такого друга, как она, у меня больше не было» — все равно что ничего не сказать. Никто не знает, да и не может знать, как много сделала Элнер для Луизы и ее дочери. Мысли Луизы обратились к Полли: как ей объяснить, что миссис Шимфизл умерла? Полли любит миссис Шимфизл; кроме нее, она больше ни с кем не соглашается ночевать — плачет и зовет маму. Каждый год Луиза наряжала Полли в новое платье и везла в город, к миссис Шимфизл, — искать пасхальные яйца. Пасха — любимый праздник Полли, не считая Рождества, когда она фотографируется с Санта-Клаусом. Полли любит играть с детьми, и, сколько бы яиц ни нашла она во дворе у Элнер, та всегда устраивает настоящую овацию и вручает именно ей самый главный приз. Однажды Полли получила в подарок ковбойский ремень, отделанный серебром и камушками, а в придачу два пистолета с пистонами — с ними она любит играть по сей день.