Рай-отдел
Шрифт:
— Ничего, вот увезет тебя финляндка, хоть мир посмотришь. Да и климат для лечения легких имеет большое значение.
— Ты что, веришь ей? — сплюнул пулеметчик. — Сказочница она.
— Да не совсем, — замялся керст. — Но в любом разе надо нам ускользнуть, пока за жабры не взяли…
Не вышло проскочить. Имелись у Ваньки предчувствия, что не нужно через Малый Болвановский идти, да только Яков и так через силу шагал, видимо, на грудь ему отступление крепко давило. Эх, и идти-то было всего три сраных минуты…
За углом столкнулись
— Стой, голубчики! На ловца и волки…
— Да вы что, дяденьки? И без вас боязно, — испугался Ванька, хватая за рукав Якова, дабы рвануть обратно за угол.
— А ну, стоять, хамское отребье! — верховой взмахнул пистолетом, послал лошадь навстречу, дробно застучали подковы по укатанному снегу. Следом побежали гавеные милиционеры, грозно скидывали с плеч «берданы». Первым поспешал ловкий и прыткий молодец в приказческом картузе — ружьецо наперевес, не иначе охотник-любитель…
Не уйти…
Всадник осадил лошадь, прижимая злоумышленников к стене дома. Яков набычился, не отступал…
— Наглый, стервец! — взвизгнул верховой, угрожая пистолетом.
— Да стреляйте его, Петр Евгеньевич, — призвал приказчик. — Что на них, поджигателей и убивцев, смотреть?! Погубят Россию-матушку. Вешать на фонарях таких субъектов без всяческих снисхождений!
— Всех не перевешаете, — схаркнул Яков на колено всадника. — Придет наше время!
— Ах ты… — приказчик взмахнул прикладом…
…Набежали черными жирными воронами, мигом сбили рабочего на грязный снег. Замелькали под брань и смачные выдохи, тяжелые приклады…
— Второй, второй-то где?! — кричал, озираясь, всадник.
Оттесненный Ванька стоял в двух шагах. Вот только если ты уж давно мертвый, то и замечать тебя незачем. А проклятый «бульдог» как назло застрял в кармане…
— Не до смерти, братцы! Не до смерти! — призывал всадник, заглядывая с седла за спины черно-польтных героев. — В холодную переправим. Ишь, чикчиры мне испортил…
Керст, наконец, вырвал «бульдог» вместе с куском карманной подкладки. Клювастая неудобная рукоять норовила выскользнуть из ладони…
Выстрел — негромкий, почти хлопушечный, затерялся в криках, фырканье лошади и чмокающих ударах прикладов. Ивану показалось, что слабосильная пулька вообще не пробила пальто. С отчаяния выстрелил туда же повторно… нет, вздрогнула черная спина, начала оседать. Другому… На! На!
— Стреляет же! — удивленно взвизгнул всадник.
Оборачивались разъяренные круглые морды…
«Бульдог» хлопнул прямо в ненавистную харю. Теперь другому… сухой щелчок, осечка…
От неуклюжего штыкового выпада керст увернулся, ухватился левой за цевье винтовки… Глупый «бульдог» полетел кому-то в грудь, отпугивая. Иван с облегченьем прихватил винтовку обеими руками. Толчок «от» и сразу на себя… Испуганно распахнутый
Крепкий удар в ключицу почти сшиб Ивана с ног, керст инстинктивно пригнулся, уходя в сторону…
— Ах ты…! — следующий удар милиционерского приклада прошелся в пустоту. Иван схватился за мерзкую карабинку, провел противника по движению на встречный «коленом в живот». Приказчик хекнул, но оружия не выпустил, бахнул случайный выстрел — пуля оставила в кирпичной стене праздничную яркую лунку, ушла в сторону…
Иван подставил подножку, рывком свалил цепкого приказчика на снег — враг висел на своем оружьи словно обезьяна. Удавить гада! Керст навалился сверху. Эх, сейчас в спину достанут. Тот, что на корточках сидит, держась за раздробленную челюсть, уже не в счет, а вот фон-барон… Странно, что еще не пальнул. Боится заодно задеть и свою ручную шимпанзу в картузе?
Зная, что не особо спасет, Иван накатил на себя приказчика, норовя закрыться от пули сверху. Локти больно ушиблись о булыжник в ледяной корке… нет, не спасет… фон-барону сверху сподручно расстреливать…
Ничего уже не было сподручно фон-барону — ошеломленно смотрел тот в небо. А сидящая за ним на крупе лошади баба убирала от его горла нож. Крови, брызнувшей из раскрытого горла, за воротом бекеши не видно, зато с большого клинка ножа слетели крупные капли, что та клюква по двугривенному фунт…
…Размышляя, отчего Лоудка-с-ножом не особо похожа на Лоудку-без-ножа, Иван подмял под себя противника, надавил карабином на приказчикову шею. Тот упирался из последних сил…
…За спиной словно мешок с дерьмом о мостовую шлепнулся. Вот так-то, ежели ты в седле, так фон-барон, а внизу…
— Ты что… — просипел перепуганный приказчик, готовясь сдаться. — Я же тебя живьем хотел…
— Умри, гадюка…
Сначала прицельная рамка пропорола кожу на кадыке, потом смялась гортань под ствольной коробкой. Выпученные глаза приказчика уже спокойно разглядывали небо, блестел на полушубке жетон с крестом и орлом…
Иван додавил до конца и сел…
— Ну, чо там? Унялся шмондюк? — спросила Лоудка — она стояла над Яковом, разглядывала распростертое тело.
— Вроде того, унялся, — керст утер рот — оказалось, губы порядком разбили. — А что у тебя?
— Яша-то? Боги прибрали, как говорится. Отмучился, забило парнишку зверье.
Ивану было плохо. И ребра болели, и башка ушибленная. А хуже всего от безжалостных слов бабы. Попрекает, хоть и не впрямую. И какой Яков ей «парнишка», ежели лет на десять старше самой Лоудки? Твердокаменные они там, в своем комитете. Впрочем, какой еще комитет, если она из лепотцов? Совсем башку заморочила.