Рай земной
Шрифт:
– Выступишь в качестве миротворца между нарушителями закона и адмиралом? – тоже улыбаясь, спросил Ролдан. – Я обязательно над этим подумаю.
– Я бы хотел поговорить с женой наедине, – сказал Аарон, игнорируя выпады „законопослушника“.
– Мне предоставили жилье здесь неподалеку.
– Мы можем пойти туда.
Магдалена повела Аарона в хижину. Потом, сморщив нос, сказала:
– Тебе надо выкупаться.
Под охраной двух таинских воинов он пошел за ней по заполненным людьми улицам. Аарон скользнул взглядом по местности и крепче сжал пальцами
– Нет ли тут поблизости Гусмана и ею товарищей? Я бы не хотел, чтобы он меня застал голым во время купания и перерезал мне глотку.
– Ролдан отправил его посмотреть на карты в бухте. Он вернется только к вечеру, не раньше, – со все возрастающей тревогой ответила она. Они остались вдвоем в маленькой тростниковой хижине.
– Когда в ту ночь в саду я узнала голос Лоренцо, я поняла, что он заодно с моим отцом, но…
Но Диего Колон не поверил тебе, – нахмурившись, ответил он.
– А ты верить мне, Аарон? Когда я пыталась тебе рассказать об этом, ты думал, что я лгу, чтобы скрыть чудовищные деяния моего отца.
Аарон прерывисто вздохнул, протянул руки и, взяв ее ладони в свои, притянул их к своим губам.
– Я был дураком. Магдалена. Ты всегда говорила правду, но я был ослеплен старыми предрассудками и новой ненавистью. Я не понимал, кто ты, кем была. – Он отпустил ее руку и заходил по крепко утоптанному земляному полу. – Я всегда хотел тебя и боролся с этим желанием, но все это было бесполезно.
– Я была так решительна, – прошептала она. – Ты пыталась завоевав для меня Наваро.
Когда я узнал об этом, я о многом передумал на обратом пути в Изабеллу. Ты решительно хотела, чтобы я стал твоим мужем, даже после того, как я все потерял. Это дико для придворной дамы. Она грустно улыбнулась:
– Это рай по сравнению с опасностью для дамы, которая посещает королевский двор. Я не хотела повторять ошибки моей мaтери, Аарон.
– Теперь я понимаю это… Это и еще многое другое. – Он посмотрел на нее, вглядываясь в ее прекрасное лицо. – Мой отец гораздо лучше умел разбираться в женщинах, чем я, но, наверное, плохо умел судить о достоинствах собственного сына.
Среди твоих книг я нашел документ с его печатью. И даже взяв твою невинность, я обвинял тебя в несуществующих греках.
Лицо Магдалены вспыхнуло, она посмотрела ему в глаза:
– Я из гордости не показала тебе это в нашу брачную ночь… и частично из-за того, что ты говорил.
– Я был жестоко недоверчив, безжалостен, Магдалена, – сказал он надломленным голосом.
– У меня была и другая причина, почему я не хотела показывать тебе документ. Этот случай, свидетелем которого стал Бенджамин, произошел по моей вине. Я хитростью пыталась познакомиться с ним и из-за этого нанесла себе увечье.
Она рассказала ему всю историю, как она подстроила знакомство с семьей Аарона. Слова хлынули из нее потоком, как вода из прорвавшейся плотины.
Наконец она подняла свое залитое слезами лицо и посмотрела на него:
– Я полюбила твоих отца, мать, мечтала, чтобы они стали моей семьей, они, а не Бернардо и Эстрелла Вальдес. Но,
– Нет! Ты старалась спасти их! – закричал он, простирая к ней руки. Он заключил ее в крепкое объятие, а она, рыдая, склонилась к нему. Аарон нежно поднял ее на руки, гладя и лаская шелковистые волосы. – Всю свою жизнь ты искала любовь, искала во мне, а потом в моей семье то, чего никогда не видела от людей, которым обязана своим рождением, – хрипло сказал он. Начиная понимать одиночество и боль этой гордой, одухотворенной женщины. Наверное, его отец разгадав это с первого раза, когда увидел ее.
– Бернардо Вальдес, наверное, не мой отец. Я не знаю точно и кто моя мать. – Она снова разрыдалась, прижимаясь лицом к его груди.
– Это не имеет значения, Магдалена, ибо отныне ты моя, моя жена, и я люблю тебя всем моим сердцем. Не слишком ли поздно просить тебя простить меня? Я буду строить здесь налгу жизнь, растить детей, и пусть умрет вся эта старая ненависть… Ты хочешь этого?
Она посмотрела на него затуманенным от слез взором. Она дрожала и почувствовала, что он тоже дрожит от неуверенности и страха, что она отвергнет его.
– Я всю жизнь ждала, когда услышу эти слова. Я люблю тебя больше, чем жизнь, Аарон Торрес, и никогда не оставлю тебя, – ответила она, поднимая голову, чтобы скрепить свою клятву поцелуем. Она обвила руками его шею, приподнялась на цыпочки, а губы ее переместились с его губ к глазам, потом снова вниз, потерлись о небритые щеки. Она лизнула его соленую шею.
– Я весь в поту и грязи, – хрипло прошептал он ей в волосы, вдыхая свежий цитрусовый аромат ее гладкого шелковистого тела.
– Мне все равно, – сказала она, стягивая его разорванную рубашку с плеч. Потом она увидела укусы насекомых, царапины на его груди и едва не задохнулась. – Ты можешь заболеть, если не вылечить это.
Она поняла, как, долго и трудно он скакал, разыскивая ее, и почувствовала, что ее горло вновь сжалось от любви. О, это сладостное чувство, которое овладевало ими!
Аарон посмотрел на дверь маленькой тростниковой лачуги, за которой, как он знал, стоял охранник.
– Здесь есть какое-нибудь местечко возле поселка, где мы могли бы выкупаться, чтобы нас никто не видел? – спросил он с горячностью в голосе, вспоминая, как они любили друг друга тогда, у водопада.
Магдалена кивнула, ослабив свои объятия только для того, чтобы взять кое-какое белье с кровати и снять с крючка на стене маленький мешочек, где она хранила свои лекарства.
– У тебя есть еще какая-нибудь одежда? Похоже, эту починить уже нельзя.
Он вспыхнул мальчишеским румянцем и по-сатанински ухмыльнулся, отчего сердце се замерло.
– Я могу одолжить у Франсиско, но он гораздо тире в талии.
Магдалена рассмеялась:
– Его рейтузы свалятся у тебя с бедер и покажут всему миру то, что должна видеть только я. Мы у него одолжим рубашку, а рейтузы у его капитана. Он вроде бы одного с тобой размера.
– А у тебя, конечно же, глаз наметан, – поддразнил он с доброй улыбкой.