Рай. Том 1
Шрифт:
Мередит смеялась над какой-то шуткой Мэтта, когда толстый жук с громким жужжанием пролетел над головой. Мередит подпрыгнула, прищурилась, пытаясь разглядеть, куда исчезло насекомое.
— Запутался в волосах? — нерешительно спросила она.
Мэтт положил руки ей на плечи и придирчиво осмотрел волосы.
— Нет, — покачал он головой, — это всего-навсего маленький майский жук.
— Все майские жуки отвратительны, а этот был размером с целую колибри!
И когда Мэтт хмыкнул, улыбнулась с притворным злорадством:
— Погодите, через шесть недель вам будет не до смеха, особенно когда не сможете выйти из дома, не наткнувшись на
— Это правда, — пробормотал он, но глаза были неотрывно прикованы к ее рту, а руки, скользнув по шее, нежно сжали лицо.
— Что вы делаете? — бессмысленно пробормотала Мередит, когда Мэтт большим пальцем осторожно провел по ее нижней губе.
— Пытаюсь решить, стоит ли остаться и посмотреть фейерверк.
— Фейерверк начнется не раньше чем через полчаса, — дрожащим голосом пробормотала она, прекрасно понимая, что сейчас он ее поцелует.
— У меня такое чувство, — шепнул он, — что фейерверк начнется прямо сейчас.
Так и случилось. Его рот завладел ее губами в пламенном, обольстительном поцелуе, пославшем по всему телу Мередит жгучие молнии. Сначала поцелуй был легким, нежным, завлекающим, его язык осторожно, почти не касаясь, обводил контуры ее губ. Мередит целовали и раньше, обычно неопытные, охваченные волнением мальчишки; никто и никогда не ласкал ее с такой неспешной тщательностью. Одна рука, скользнув по спине, прижала девушку к мужской груди, другая гладила затылок, а рот медленно приоткрылся на ее губах. Почти потерявшая рассудок от этого безумного поцелуя, она сунула ладони под смокинг, на несколько секунд обхватила широкие плечи и обняла Мэтта за шею и в то же мгновение, как она прижалась к нему, его рот приоткрылся чуть шире, язык опалил жаром ее губы, заставляя, вынуждая раскрыться. И не успела Мередит исполнить невысказанное желание, как его язык скользнул глубже, мимо зубов, во влажную пещерку, и поцелуй обрел взрывную силу. Его ладонь накрыла упругий холмик груди, лаская его через тонкую материю, потом скользнула за спину, сжав ягодицы, притягивая все ближе, заставляя Мередит ощутить всю силу желания возбужденного тела. Мередит на миг застыла, растерявшись от непривычной близости, но тут же, сама не зная почему, запуталась пальцами в густой гриве темно-каштановых волос и с таким же неистовством вернула поцелуй.
Казалось, прошло несколько часов, когда он наконец поднял голову и выпрямился. Сердце Мередит билось неровно, часто, словно обезумевший маятник, но она продолжала стоять в кольце сильных рук, прижавшись лбом к его груди, пытаясь справиться с бурей нахлынувших чувств. Где-то в глубинах одурманенного мозга зародилась мысль, что ее поведение выглядит очень странно — один-единственный поцелуй не стоит таких волнений.
Сознание того, что Мэтт может посчитать ее неопытной дурочкой, заставило Мередит поднять голову. Ожидая увидеть гримасу презрения на его лице, она робко взглянула на Мэтта, но увидела совершенно другое. Серые глаза пылали, лицо потемнело от страсти, а руки инстинктивно сжались, словно он не желал отпускать Мередит. Она запоздало сообразила, что он все еще возбужден, и почувствовала странное удовлетворение и гордость за то, что этот поцелуй подействовал на него с такой же силой, как и на нее. Не думая о том, что делает, Мередит уставилась на его рот. В очертаниях этих твердых губ проглядывала дерзкая чувственность, однако… он мог быть так поразительно нежен… мучительно нежен…
Сгорая от желания вновь почувствовать прикосновение его губ, она подняла
Но Мэтт прекрасно понял ее, и из его груди вырвался полустон-полусмех, руки снова судорожно сжались.
— Да, — хрипло прошептал он и завладел ее губами в жадном, голодном поцелуе, похитившем разум, отнявшем воздух, и сводившем с ума неземным наслаждением.
Неожиданно услышав веселый смех, Мередит неловко высвободилась из объятий Мэтта и с тревогой обернулась. Десятки пар выходили из клуба, чтобы полюбоваться фейерверком, а впереди всех шагал отец, устремившийся к дочери с искаженным от ярости лицом.
— О Боже, — пролепетала Мередит. — Мэтт, вам придется покинуть клуб. Немедленно уходите.
— Нет.
— Пожалуйста! — почти крикнула она. — Со мной все будет в порядке, здесь он мне ни слова не скажет, подождет, пока мы останемся наедине, но трудно представить, что он сделает с вами.
И минуту спустя Мередит узнала ответ.
— Здесь сейчас будут люди, чтобы выпроводить вас отсюда, Фаррел, — прошипел отец вне себя от бешенства и, повернувшись к Мередит, с силой сжал ее руку:
— Ты идешь со мной.
Два клубных официанта уже направлялись к нему. Отец дернул ее за руку, и Мередит снова умоляюще попросила Мэтта:
— Пожалуйста, уходите, не нужно устраивать сцену. Отец потащил ее вперед, и у Мередит не осталось другого выбора, кроме как покорно идти за ним или тащиться сзади. Она едва не заплакала от облегчения, увидев, что официанты остановились, а Мэтт, широко шагая, направился к дороге. Официанты нерешительно поглядели на Филипа, ожидая указаний, и тот бросил:
— Пусть подонок убирается, но позвоните привратнику и предупредите, чтобы не вздумал впустить его снова.
У самой двери отец, побагровев от гнева, обернулся к Мередит:
— Твоя мать сделала меня посмешищем, но будь я проклят, если и тебе удастся то же самое! Слышишь?!
Он отбросил руку дочери, словно она была осквернена прикосновением Мэтта, но голоса больше не повышал. Истинный Бенкрофт, какими бы ни были повод и причина, никогда не проветривает грязное белье на публике.
— Немедленно поезжай домой и оставайся там. На дорогу у тебя уйдет двадцать минут; через двадцать пять минут я позвоню, и Боже помоги тебе, если вовремя не окажешься на месте.
Он резко повернулся на каблуках и вошел в дом. Изнывая от унижения и позора, Мередит посмотрела ему вслед, а потом вошла в клуб и взяла сумочку. По пути на стоянку она заметила в тени деревьев три целующиеся пары.
Почти ничего не видя из-за застилающих глаза слез бессильной ярости, Мередит уже проехала мимо одинокой фигуры, шагавшей по обочине дороги с перекинутым через плечо смокингом, прежде чем поняла, что это Мэтт. Она нажала на тормоза. Снедаемая угрызениями совести за причиненную ему боль, девушка не осмеливалась поднять на него глаза.
Он подошел к машине, слегка нагнулся, глядя на Мередит сквозь приоткрытое окно:
— С вами все в порядке?
— В полном. — И, неловко пытаясь притвориться, будто ничего не случилось, объяснила:
— Мой отец — Бенкрофт, а Бенкрофты никогда не ссорятся на публике.
Но Мэтт заметил стоявшие в глазах слезы и, протянув руку, осторожно притронулся загрубевшими пальцами к ее щеке.
— И кроме того, не плачут на людях, не так ли?
— Верно, :
— призналась Мередит, пытаясь перенять от Мэтта хоть немного его великолепного безразличия к отцу. — Я… сейчас я еду домой. Могу я подвезти вас?