Райнсберг: Книга с картинками для влюбленных
Шрифт:
Оба без конца болтали, но Клэр особенно. Она пользовалась своеобразным языком, который сама придумала. Фразы походили на те сочетания, которые составляют детишки, налаживая речевые отношения с миром; жонглировала слогами, изменяя слова почти до неузнаваемости; заменяла «т» на «ф»; путала артикли. Было неясно, смеется ли она над неуклюжестью фразы или над собеседником. Когда Клэр сообщала, что изучает медицину, в это верили с трудом. Она постоянно играла, придумывая роли и образы для всего реального или вымышленного.
Повозка остановилась.
«Детка, не забудь свой чемодан
«Ах, точно»
Отельный служитель выпучил глаза и остался стоять с разинутым ртом.
Приветливый пожилой хозяин провел их в комнату на втором этаже. Та была обставлена просто и смотрелась пустовато. Обои в цветочек, деревянные кровати, здоровенный умывальник и ваза с искусственными цветами. На стене висел диптих: одно творение живописало «Завоевание Англии норманнами», другое, симметрично расположенное, ровно того же размера и в такой же раме – «70-летний юбилей гран-папа».
Дверь закрылась, они остались одни.
«Клэр?»
«Да, Вольфганг?»
«Мне кажется, я оставил дома ключ от чемодана…»
«Ах ты ж мой воробушек, – она состроила хищную гневную гримасу, привлекла его к себе, сильно прижалась к его рту губами. Снова оттолкнула. – Такой забывчивый мальчик, ай-я-яй». Непонятно, была ли она сейчас в образе любящей мамаши или совсем в другой роли.
«Давай разложим вещи, мой милый Хулле-Пулле».
Вздохнув, они принялись распаковывать и раскладывать пожитки.
«Ну я всёж. Сейчас причешусь и пойду прогулякнусь. А ты ж?»
«Это решение предоставьте мне. Вы будете проинформированы в надлежащее время»
Их общение редко протекало в одном стиле. Но это не смущало – важно было не подобрать подходящие слова, а употребить что-нибудь этакое, сбить партнёра с толка, испытать его на прочность.
Они спустились вниз…
*
Рыночная площадь была засажена старыми, очень низкими деревьями. Было тенисто и тихо. Дорожка вела через кованые ворота в безлюдный городской парк. В простеньком белом здании замка стучал молотком одинокий работяга. Молодые люди развернулись и через двор замка снова вышли в тишину парка… В них ещё бродили и гремели звуки большого города, звон трамваев, громкие разговоры, шум дороги на пути сюда… вообще шум их повседневной жизни, который они сейчас не слышали, но с которым психике приходилось незаметно справляться, растрачивая запасы энергии… Теперь всё умолкло, и эта тишина действовала парализующе. Так бывает, когда вдруг отключают монотонный, давно ставший привычным звук. Они долго молчали, напитываясь покоем тенистых дорожек парка, ровной гладью озера и зеленью деревьев… Подобно всем горожанам восторженно любовались каким-нибудь невзрачным кустиком, находя его необычайно красивым. Не понимая ничего в деревенской жизни, они, возможно, смотрели на всё вокруг не менее однобоко, чем местные крестьяне, – только с противоположной, непрактичной стороны. К счастью, здесь в Райнсберге не требовалось особого знания сельского быта, в конце концов они приехали не на ферму.
Они дошли до второго пруда, присели на скамейку. Тишина.
«Вольфганг?»
«Да, Клэр?»
«Как думаф, медведы тут водюф? Одну мою пожилую тётю один
«… разорвал? Медведь?»
«Да нет! – она была в возмущении. – Я что, сказала «разорвал»? Я хотела сказать… Но ты ведь меня защитиф, да?»
«Клянусь…»
«Хм…»
Снова стало тихо. Клэр сидела, уставившись на грязно-зелёную воду. Она явно была озабочена какой-то мыслью.
«Послушай. Почему здесь вообще нигде не чувствуется второй Фридрих? В Сан-Суси он повсюду – в каждой причесанной аллее, в каждой шпалере, за каждой статуей. А тут он жил. Если бы ты об этом не знал, ты бы его почувствовал?»
«Нет. Может быть, чтобы оставить на всём отпечаток своей личности, нужно быть старше и могущественнее… А кто из нынешних может сравниться со стариком? Вот наши квартиры, например, – разве по ним можно понять, кому они принадлежат? Дятел, смотри, смотри – дятел!»
«Вольфи, это не дятел. Это сипуха»
Он поднимается со скамейки. С выражением произносит:
«Подозреваю, ты намерена надо мной посмеяться. А у меня нюх на такие проделки. И если моё предположение перерастёт в уверенность, я тебя поколочу»
Её хохот отражается от пихт и несётся по всему парку.
*
Замок! Надо же еще посмотреть замок! Они гулко топают по двору, тянут за длинную латунную ручку звонка, украшенную белым фарфоровым набалдашником.
Наверху скрипит окошко: «Минуточку!». Дверь над маленькой лестницей отворяется, но никто поначалу не выходит. Потом слышатся тяжелые шаги, и в проем протискивается тучный смотритель. Оказавшись в поле зрения посетителей, он делает нечто оригинальное: он представляется. «Меня зовут господин Адлер. Кастелян замка».
Поблагодарив с выражением почтения, молодые люди называются супружеской четой Гамбетта из Линденау.
Очевидно попав под влияние исторического контекста, толстяк-смотритель выдерживает паузу. Его губы подрагивают. Затем:
«Ну, пройдёмте с тыльной стороны. Так будет быстрее».
За массивной деревянной дверью оказалась тёмная каменная лестница. С трудом одолев ступени, они прошли в бывшую приемную, где на полу были разбросаны около двадцати-тридцати пар войлочных бахил самых разных размеров. Могло показаться, что тут позабавилась фея из сказки. Или волшебный горшочек опять сломался и напёк обувки сверх заказанного…
«Мне они все будут велики», – заявила Клэр.
«Ничего, – возразил господин Адлер. – Надевайте смело. Пусть чуть-чуть болтаются». Сам смотритель от природы был в войлочных шлепанцах, так что ему надевать бахилы не было нужды.
Комнаты, через которые они проходили, были обставлены очень аскетично. Даже намёка не было на тот лёгкий беспорядок, который собственно и делает помещение обжитым – все предметы мебели были расставлены по линеечке.
«А вот это так называемая комната принца, – рассказывал господин Адлер, – и вот в этой корзине спала итальянская борзая. Борзые – как вы, надеюсь, знаете, были…»
«Подумать только, Клэр. Когда-нибудь и по твоим комнатам словоохотливые экскурсоводы будут водить влюблённые парочки»
«Пусть водят. У нас будет везде красота, не грех и экскурсии водить»
Конец ознакомительного фрагмента.