Район мертвых
Шрифт:
– И куда твой перебежчик подался?
– Он не мой. То ли в Америку, то ли в Англию, не помню уже. Там и писал свои опусы про «страшные тайны» спецслужб СССР и застенки Лубянки.
– Не знаю, чего он там настрочил, но про зэков ты в тему сказал.
– Что ты имеешь в виду?
– Говорят, иногда в Матвейково доставляют смертников из колоний. А еще говорят, что их смерть перед этим фальсифицируют. Якобы заключенный умер от какого-нибудь приступа, а на деле везут в ту самую лабораторию для проведения экспериментов.
– Каких экспериментов?
–
– Смотри, на верхнем этаже свет погас. – Дёмин наклонился боком, разглядывая церковь через окно Волкова. – Ждем полчаса, пока все заснут, и несем гроб на погост.
– Не заколебемся нести столько?
– Двести метров не осилим, что ли? Иваныч и при жизни Кащеем был, а сейчас и вовсе как пушинка стал – жидкости-то из тела улетучились.
– Ага. Гроб тоже как пушинка?
– Колёк, ты вроде почти в два раза масштабнее меня, а жалуешься во столько же раз больше. Приехали ведь уже. Чего канючить?
– Черт.
– И чертыхаешься вперемешку с матом, хоть и верующий. Куришь еще, выпиваешь периодически…
– Саня, я такой же грешник, как и ты. А уместный и дозированный мат – это иногда даже красиво звучит.
– Иваныч то же самое говорил: что грамотно и к месту вставленный мат – искусство. Под силу не каждому, а кто этим владеет – штучный экземпляр. Не то что малолетки извергают в подворотне, словно говна объелись.
Вдруг из кузова раздался одиночный глухой стук.
– Ёб!.. – Волков дернулся, как будто его током ударило. – Ты это слышал?!
– Стук, что ли?
– Ага. В кузове.
– Может, упало что-нибудь внутри или зверек какой-нибудь залез. Или это вообще не в кузове, а шишка на крышу приземлилась.
– Мм… – неуверенно пробормотал Волков, вцепившись обеими руками в баранку.
Дёмин аккуратно открыл дверь и спрыгнул из машины на землю:
– Пошли, посмотрим.
Волков неохотно спрыгнул следом со своей стороны.
– Давай глянем, как там Иваныч отдыхает, – подтроллил его Дёмин. – Вдруг это он стучался – сигарету стрельнуть хотел.
– Вот ты, Саня… – улыбнулся Волков, глядя на друга сквозь распахнутые двери.
– Я, кстати, положил Иванычу в гроб недобитую пачку Примы 8 и карманный приемник – две его любимые при жизни вещи.
– Делать тебе больше нечего.
– А что? Утром заиграет радио, Иваныч послушает «Маяк», закурит Примстон, с соседями там поздоровается, – Дёмин продолжал беспощадно прикалываться над впечатлительным Волковым.
8
Прима – советская марка бесфильтровых сигарет, производящаяся примерно с 1960 года.
– Ну и шутки у тебя.
– Да ладно тебе. Иваныч с иронией к своей смерти относился. Он бы
Они обогнули Газель с двух сторон, отвязали тент кузова, медленно его приподняли и заглянули внутрь: гроб стоял на своем месте, по-прежнему закрепленный тросами.
– Иваныч, ты чего хотел? – замогильно прошептал Дёмин в сторону покойника. Волков покривился. – Ладно, пусть спит спокойно, его и так жизнь лихо потрепала.
Едва они опустили тент, как внутри кузова раздался громкий хлопок. Оба друга резко отшагнули назад.
– А вот это уже не смешно.
– А я тебе о чем? – Волков выкатил шары.
Дёмин потянулся рукой к тенту и начал снова медленно его поднимать, максимально отклоняясь и отворачивая лицо.
– Что там, бляха-муха? – нетерпеливо спросил Волков, остолбенев на месте.
Наконец Дёмин отпустил тент и сказал:
– Крест грохнулся.
– Ебать-колотить, – облегченно выдохнул друг.
– Колёк, вот я сколько тебя знаю, ты вроде такой огромный, сильный и при этом очень мнительный.
– Я не состоявшаяся творческая личность, Саня. Мне не страшно. В смысле, это не боязнь труса. Я просто глубоко переживаю действительность и всякое проявление необъяснимых явлений. Суеверный, короче. И ничего поделать с этим не могу.
– Сказать по правде, мне и самому немного не по себе. Но Иваныча сегодня нужно похоронить. Просто необычное мероприятие нам выпало, от того нервы и шалят.
– А я тебе вот еще что скажу, хоть ты и скептик насчет духовного мира. Не все так просто, я считаю. Если есть ангелы, значит существуют и черти всякие, и призраки, и прочая непознанная дичь.
– Может, и есть, спорить не буду.
Дёмин не хотел развивать потустороннюю тему, чтобы беседа не перетекла в обсуждение религии, что иногда любил провоцировать Волков, но тот продолжил-таки разговор про мистическое.
– Со мной в детстве один случай произошел. И никакая это не галлюцинация была. Просыпаюсь я как-то субботним утром, часов в десять. Мы тогда еще с родителями в городе жили, в старой трехэтажке на улице Горького. Слышу, музыка с улицы заунывная доносится, и басы по стеклам так долбят, что рамы трещат. Подхожу к окну, смотрю, во дворе гроб на табуретках стоит. Помнишь, табуретки такие штампованные были, к ним еще ножки железные с резьбой прикручивались?
– Я эти ножки по дурости юной на разборки с собой брал, когда районами стенка на стенку биться ходили. Под одежду прятал.
– Так вот. Люди вокруг гроба собрались, музыканты в трубы дудят… А я лицо умершего через окно пытаюсь разглядеть, но никак не могу понять, кто же там в гробу такой лежит. Мне стало любопытно. Пацан ведь, а тут похороны, антураж, все дела… одним словом – ужастик. Ну, я подошел к родителям, – они телек на диване смотрели, – и спрашиваю, не надо ли случаем в магазин сходить? Матушка отвечает, что надо, но только после того как толпа внизу рассосется. А мне ж интересно, хоть и стрёмно. Говорю: