Район Змеи
Шрифт:
Она внимательно смотрела на него, потом отвела взгляд.
– Ты хочешь убрать ее.
– Я стараюсь советовать как можно лучше. Почему вы так чувствительны к этому делу? Какая-то личная неприязнь?
– Нет. Твой агент, следящий за другими агентами, наверняка дал бы тебе знать, будь здесь что-то личное.
Она рассмеялась на эту его дерзость. Самый молодой из Холдов был рядом с ней уже слишком долго и слишком близко.
– Тогда почему? – Мот не хотела менять тему. – Разве она пыталась когда-нибудь вмешаться в дела Семьи? Она
– Она твой агент? – Уже пять лет Танду хотелось задать этот вопрос.
– Нет, – тихо ответила Мот. – Но я защищаю ее, как если бы она была им. А может, все-таки – да, некоторым образом. Но почему ты так ее боишься, Танд?
– Потому, что она нетипична. Ее поступки напоминают лотерею. К тому же она уцелела и должна испытывать ненависть, но никогда ее не выказывает… за исключением одного раза, но тогда дело касалось прямой мести. Она не руководствуется старыми обидами.
– Понимаю.
Сейчас она нашла место, где может серьезно навредить. Там есть люди с Внешних Миров, есть курганы и никого, кто следил бы за ней. Только бета. Ее перелет на Истру должен иметь какую-то цель.
– Ты так считаешь? В своем поведении она обычно не руководствуется определенными причинами.
– Я верю, что на этот раз все по-другому.
– Может, ты и прав. Однако за все эти годы она ни разу не пыталась вернуться на Цердин.
– Принципиальной ошибкой было оставить ее в живых.
– Семья искала улик против нее с тех пор, как она улетела, но не нашла ничего.
– Значит, она умна и опасна.
Мот снова рассмеялась; листая донесения, она оставляла их в беспорядке.
– Как долго живут маджат?
– Средняя особь около восемнадцати лет. – Казалось, Танда слегка раздражала внезапная смена темы. – Королевы дольше.
– Неверно. Как долго живут маджат?
– Курганы бессмертны.
– Вот это правильный ответ. И сколько это составляет?
– По их подсчетам – миллионы лет.
– А сколько мы за ними наблюдаем, Танд? Молодой человек переступил с ноги на ногу, опустил голову, посмотрел на пол, потом на стену, явно демонстрируя нетерпение.
– Порядка шестисот, может, семисот лет.
– А как долго может длиться цикл в пределах жизни бессмертного организма?
– Какой цикл? Старейшая, боюсь, я не понимаю, куда ты клонишь.
– Да, мы этого не знаем, верно? Вместе со смертью теряются все наши воспоминания. Остаются лишь записи… только то, что мы сочли важным, в данный момент, в конкретных обстоятельствах. А Трутни помнят все.
Танд тряхнул головой, пот выступил у него на лбу.
– Старейшая, я бы предпочел, чтобы ты говорила яснее.
– Я бы хотела иметь под рукой достаточно древние хроники. Ты не замечаешь перемен? Нет, конечно, нет. Ты живешь всего третью часть столетия, я – всего шесть с половиной. И чего стоит мой опыт? Договор удерживал курганы вдали от дел людей, а теперь красные и золотистые появляются среди нас, даже
– А Истра…
– Трудно что-либо предвидеть, правда?
– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, Старейшая.
– И пока не поймешь, распускай среди Кланов слухи, что у Мот еще есть свои достоинства и устранение ее будет очень неразумным поступком.
– Мы говорили, – попытался напомнить Танд, – о Раен а Сул.
– Да-да. – Мот покачала головой и заморгала. – Когда тебе почти семьсот лет, мозг начинает отказывать, в нем слишком много информации. Бывает что-то похожее на пророчества, ассоциации, полные утонченного анализа фактов. – Она не могла справиться с дрожью рук, вызванной усилием проследить эти перекрывающиеся вопросы. Автоанализ. Из всех процессов этот был самым трудным понять, почему ассоциируются определенные данные. Глаза ее жгло, пальцы не чувствовали документов, зажатые в них. Она вдруг поняла, что Танд что-то говорит.
– Иди, – прервала она его, и он вышел.
Мот смотрела, как он выходит. Теперь сомнений не осталось: смерть ее запланирована.
Ази в конце концов успокоился в новом для него мире и жил так, словно роскошь кают верхней палубы была чем-то совершенно обычным. Раен тихо встала, проскользнула через защитную сеть, закрывавшую широкое ложе и, зевая, потянулась. Она думала о переезде, об упаковке личных вещей, раскиданных по кабине за месяц путешествия.
Этот ази… Она еще не знала – помощь он или балласт, не была уверена, верно ли поступила, сомневалась даже сейчас. Обычное состояние по утрам.
Сделав над собой усилие, она отбросила сомнения, не желая думать ни о чем, кроме сегодняшнего дня. Это было лучшее решение, по крайней мере на час, на время ожидания и одиночества. Раен ожидала, что перелет будет невыносимо скучным, и вот он закончился, а она пережила за это время минуты высшего возбуждения, ради которых стоило жить, слишком редкие, чтобы глупые сомнения отняли эту радость. Она вновь зевнула и потянулась, потом подошла к консоли и отстучала заказ на двойной завтрак.
С экрана замигала красная лампа – сигнал тревоги.
Сердце ее забилось быстрее, и Раен нажала тройку, канал, зарезервированный для информации об опасностях и предупреждений.
ПАССАЖИР МАДЖАТ ПРОСНУЛСЯ. ПРОШУ ПОКИНУТЬ РАЙОН СЕКТОРА 31.
Это можно было предвидеть: тревога для корабля, не для нее. Раен включила коммуникатор.
– Говорит 512. Предлагаю немедленно предпринять чрезвычайные меры предосторожности в секторе 31. Это не Работница. Прошу подтвердить прием.
Она получила подтверждение, протерла глаза и залезла под душ. Долг перед обществом был выполнен.