Райский сад дьявола
Шрифт:
Те двое одновременно кивнули.
– Все! Сидим и ждем… Работаем в режиме реального времени…
Разошлись по машинам. Минут через пятнадцать с трассы по подъездной дорожке направился на стоянку тюремный «воронок». «БМВ» съехал к обочине, пропустил фургон и снова занял позицию – всех впускать, никого не выпускать.
«Воронок» остановился между их машинами, мотор стих, горели подфарники. Из боковой двери фургона спрыгнул человек в форме, солдат-водитель соскочил со своего сиденья, и они не спеша отправились в шашлычную. В кабине «воронка» в слабом свете салонного освещения
Швец подошел к «воронку», приоткрыл дверь:
– Привет, лейтенант! Привез?
Козюлин кивнул:
– В кузове… Где ваш труп?
Швец обернулся, приглашающе помахал рукой нариковским отморозкам. Заурчал мотор, и их «Газель» подъехала вплотную к «воронку». Козюлин, несмотря на плохо гнущиеся суставы, проворно выскочил наружу, отпер боковую дверь фургона, нырнул внутрь и натужно крикнул:
– Давайте помогайте кто-нибудь!..
Двое парней из «Газели» влезли в «воронок», они сопели и от усилий всхлипывали – тело, видно, успело окоченеть и плохо гнулось в тесноте между арестантскими боксами. Наконец они бережно вынесли длинный согнутый куль.
– Стоп-стоп! – затормозил их Козюлин. – Сначала ваше тело… Потом берите это… А то укатите – ищи вас…
Нариковцы завопили:
– На кой хрен нам нужно? На память заберем бомжа? – но послушно отперли задний люк микроавтобуса, выволокли завернутое в тряпки тело и бросили на асфальт. Прах Ахата быстро, легко, как в танце, передали с рук на руки, внесли в люк, попрыгали в машину, хлопнули дверцы, заревел мотор, и «Газель» помчалась навылет, на Кольцевую дорогу.
Костин и бойцы конвоя втащили тело бомжа в кузов «воронка», бросили посреди пола.
– Оставь здесь, – велел Козюлин, обернулся к Швецу: – Вели им надеть на него тюремный мешок… Полагается…
Швец уже собрался уходить. Мародер Костин и охрана размотали тряпки на трупе, сунули его ноги в брезентовый мешок.
– Постойте, – испуганно бормотнул Швец. – Постойте… Хорошо, суйте его в мешок.
С отвращением и ненавистью, сопя и матерясь, подхватчики Швеца засовывали в зеленый саван изувеченный труп американского бизнесмена Левона Бастаняна.
51. МОСКВА. ТВЕРСКАЯ УЛИЦА. ПОКУШЕНИЕ
– И что ты сделал? – закричал с отчаянием и яростью Джангир.
– Как что сделал? – удивился Швец. – Отдал мощи Бастаняна цирику, этому лейтенанту из Бутырки… А ты хотел, чтобы я его к кремлевской стене привез? В Мавзолее похоронил?
Джангиров от бессильной злости кусал губы.
– О, как мы прокололись! Господи, как прокололись жутко… – с едкой, злой досадой бормотал он.
– Ну! Прокололись! – согласился Швец. – Босс, по-моему, ты со своими клятыми родственниками совсем с катушек съехал. Подумай сам – прокол разрешился наилучшим способом. Представь – если бы менты нашли тело Бастаняна? Какой шухер бы подняли из-за грохнутого америкашки!
– Да, хорошенькая у меня побудка, – скрипел Джангиров. – Неплохие новости с утра…
– Перестань, шеф! – залихватски мазнул себя по лысине Швец. – Плохих пробуждений не бывает! Вот представь – голубой рассвет, зеленые клейкие листочки, гурии голенькие вокруг тебя пляшут. А ты не проснулся. Надо это тебе? А раз проснулся – жизнь развивается. С боями и радостями…
– Отстань со своими глупостями! Тоже мне, философ домотканый отыскался, – продолжал свариться Джангиров. – Ладно, я сейчас собираюсь, поедем к Моньке…
Дожидаясь, пока Джангиров оденется, Швец неутомимо растолковывал:
– А Нарика надо истребить, как бешеного пса. Беда не в том, что он злыдень, а в том, что он дурак…
Джангир взял из шкафа плащ и спросил:
– Что там на улице? Клейкие листочки или дождь?
– Боюсь, что пока временно холодрыга, гадость и ливень, переходящий в грязный снегопад. Но я тебе обещаю – как только перезимуем, там, глядишь, снова клейкая зелень баксов, солнце и гурии…
В кармане у Швеца зазвонил телефон. Он придержал плечом Джангирова, достал трубочку.
– Майор, ты оглядись… В подъезд вошли двое… Повремени с выходом, – дудел ему в ухо Десант.
Швец быстро скомандовал:
– Телефон не выключай, я все время на связи… Ага, ты на «Би-Лайне» не экономь…
Отодвинул Джангирова от двери:
– Ну-ка, подожди, шеф… Не надо торопиться.
– Что случилось? – не понял Джангиров.
– По-моему, твой племянничек не угомонился… Ему бы траур справлять, а он шустрит…
Джангир с опасливой недостоверной улыбкой заметил нерешительно:
– Перестань, у тебя уже какая-то паранойя… Маниакальные заскоки… Ко мне в дом?
– Но-но-но! – твердо пресек разговоры Швец. – По моим расчетам, он и должен был сегодня-завтра объявиться.
– Почему?
– Потому что он дурак! По своим представлениям он хочет за смерть брата рассчитаться одновременно и с Бастаняном, и с тобой. Ему это кажется красивым – вы, мол, ни на день не переживете этого сумасшедшего Ахатку!
Джангиров удивленно пожал плечами. Швец приоткрыл узенькую щелку двери, оглядел лестничную площадку, сказал в телефон:
– Доложи обстановку. Ничего не видите?
– Нет… Но наш человек на месте, – ответил Десант.
Швец растворил дверь пошире, вышел на площадку, осмотрелся – никого в поле зрения.
Джангир раздраженно сказал:
– Слушай, мне эти казаки-разбойники надоели… Дела ждут… Поехали… – и вышел за дверь.
В это же мгновение с верхнего марша чердачной лестницы прыгнул человек. В какой-то неразличимой черно-серой робе. И с пистолетом в поднятой руке, с неестественно длинным стволом из-за трубы глушителя. Этот длинный ствол, показавшийся Джангирову размером с баковое орудие крейсера «Аврора», плавно опускался на уровень его головы. Видно, киллер не ожидал, что Джангир окажется таким малорослым.