Райский сад
Шрифт:
— Вот уж не думал, что ты вернешься так скоро, — приветливо произнес он. — Как поживает твоя бабушка?
— Настолько великолепно, что даже не напоила меня чаем, как обычно, а отослала сажать огурцы и капусту, — весело отозвалась девушка.
— А разве еще не рано? — неподдельно изумился сосед, — для огурцов ночи-то еще холодные.
— Лично я понятия не имею, рано или нет. Мама всегда сажала их в теплицу, — она ненадолго задумалась. — Да, где-то в этих числах. Но я совсем не хочу все лето ездить и поливать их.
— А это что за очаровательное создание у тебя на руках? — он оперся о штакетник, чтобы поближе рассмотреть дымчатый, пушистый комок, сверкавший голубыми глазами.
— Это
— А она не убежит здесь?
— Мама каждый год возила ее с собой на дачу. Правда, не в начале мая, а когда травы и зелени было много. Но выбирать особенно не приходится, так как бабуля сказала, чтобы я забрала ее с собой. Да, я привезла вам газеты, только они далеко лежат.
— Ничего потом занесешь, а заодно и чайку попьем. Я обрезал смородину и заварил с почками чай. Настаивается уже. А аромат, какой! — он зачарованно закачал головой.
Анна рассмеялась:
— Обязательно приду. Только разберу сумки.
Николай был зол, ужасно голоден и вообще чувствовал себя таким уставшим в последнее время, а все это мешало трезво мыслить и оценивать ситуацию.
Он сам не знал, зачем он приехал в город. Что ему было нужно? Увидеть сероглазую колдунью с каштановыми волосами? Он чувствовал себя полнейшим идиотом. Как мальчишка поехал, чтобы узнать, вспоминает ли она о нем? Чуть даже цветы не купил! Болван! Нет, трижды болван! Он благодарил небеса, что вовремя опомнился и не поехал по адресу, который дала ему Ирина. Но он уже был в городе и, чтобы не терять времени, решил навестить Марину. Марина сможет вернуть его к нормальной жизни: отогреет, напоит, накормит и полюбит. Он бросил машину возле ее подъезда и, включив сигнализацию, быстро поднялся на второй этаж. Он протянул руку к звонку, но, решив преподнести сюрприз, достал из кармана ключи и тихонько вошел в так хорошо знакомую прихожую. Осторожно прикрыв за собой дверь, он остановился и прислушался. Из спальни, служившей одновременно и гостиной, доносились стоны и звуки, что даже безбородый юнец мог бы догадаться о происходящем за прикрытой дверью. Ни секунды не сомневаясь, Николай слегка толкнул дверь и остановился на пороге. На широкой кровати, каждую вмятину которой он сам хорошо знал, Марина гордо восседала на абсолютно голом представителе мужского пола, (Николай мог биться об заклад, что знал даже на какой части его тела!) и, запрокинув в экстазе голову назад, двигалась в ритме, который помогали поддерживать большие руки.
Дверь стукнулась глухо о стену. Гордая наездница развернулась и, увидев стоящего Николая, тихонько вскрикнула, даже не потрудившись прикрыться простыней.
— Кажется, я не совсем вовремя! Продолжайте. Продолжайте, я не буду вам мешать! — Николай прикрыл за собой дверь и быстро вышел из квартиры.
Он сунул ключ в замок дверцы, и улица огласилась пронзительными воплями сирены.
— Черт! — выругался Николай, и сев на водительское место, выключил сигнализацию.
Он барабанил пальцами по рулевому колесу, стараясь привести мысли в порядок. Совершенно непроизвольно его взгляд через лобовое стекло упал на окна второго этажа. Они были занавешены, и тюль не шелохнулся.
«А ты что, думаешь, она будет глазеть на тебя в окно? У нее есть занятие поинтереснее», — усмехнулся он про себя и включил зажигание. Он нисколько не был расстроен увиденным. Нет. Он не ждал от Марины верности, как, впрочем, и от любой другой женщины. А сегодняшнее лишь еще раз подтвердило его мнение о женщинах, как существах, которых Бог создал только для удовольствий.
Николай вспомнил о недавнем телефонном разговоре с отцом. Прошло более полумесяца, как он подарил ему новый телефон в надежде,
— Да, Андрей, это я. Ты справишься сам недели две?
— Неужели она так потрясающе хороша, что ты решил на две недели забросить дела? — услышал он насмешливый голос друга в телефонной трубке.
— Мне сейчас не до шуток. Я возьму всего две недели, за свой счет, разумеется.
— Ну, это естественно, а за чей же еще? Может, все-таки скажешь, кто она?
— Никакой ее нет! Я еду к отцу на дачу. Поставлю на трубу подпорки, заодно посмотрю кровлю.
— И этим ты будешь заниматься две недели? — не унимался Андрей.
— Отстань. Я первый раз в жизни решил побыть примерным сыном, а ты издеваешься.
— Ладно, будет скучно на даче, приезжай.
— Нет. Я твердо решил, что пробуду недели две, может меньше. Не знаю. Будут проблемы, звони, — он со вздохом бросил аппарат на соседнее кресло.
Он уже сам сомневался, что сможет выдержать две недели. По крайней мере, он сделает все, о чем просил отец, и с чистой совестью уедет в Осипенково. По дороге он заехал в магазин, купил все необходимое на его взгляд и выехал на Любинское шоссе.
Анна сидела в плетеном кресле, поджав ноги и подперев одной рукой голову, а другой барабанила пальцами по крышке стола. Она сосредоточенно рассматривала положение фигур на шахматной доске, стараясь предугадать, какой ход сделает противник: отдаст ладью или все-таки сделает обмен ферзями.
Григорий, сидя напротив, поглаживал подбородок пальцами, стараясь выпутаться из создавшегося положения.
Надо сказать, что игра в шахматы стала теперь их любимым занятием и интересным времяпрепровождением вечерами.
Анна как-то застала Григория за разгадыванием журнальных шахматных партий и предложила сыграть вместе. Предложение было тут же принято, и скоро они оба выяснили, что напротив сидит довольно сильный противник. На вопрос, где Анна научилась играть в шахматы, девушка ответила:
— Когда я училась в первом классе, к нам в класс приходил руководитель детского клуба и приглашал на занятия в кружки. Я очень хотела научиться вязать, но папа категорически заявил, чтобы я шла в шахматный кружок. И я пошла. Там были одни мальчишки, и они смеялись надо мной. И тогда я пообещала, что научусь играть лучше их и обязательно выиграю.
— Уверен, что так и получилось, — на нее смотрели по-отечески добрые глаза Григория.
— Не совсем, — Анна улыбнулась. — Но смеяться надо мной перестали.
Для Григория Андреевича представилась уникальная возможность узнать поближе девушку, не вызывая никаких подозрений. На его вопросы, порою даже дерзкие, она отвечала честно и открыто. И он уже знал о ней все, что хотел, в свою очередь, рассказывая, ей о своем сыне и его матери.
Анна представляла себе сына своего соседа высоким и красивым, таким был его отец. Но она никак не могла понять, как у такого отца, как Григорий, мог вырасти холодный и равнодушный сын. Впрочем, сейчас почти все мужчины такими и были. Ей было очень жалко ее остроумного соседа, который вот уже столько лет жил один, без жены, и сын приезжал лишь по «великим» праздникам. Она никак не могла понять причуд избалованных людей, именно таким он ей казался: избалованным, жестоким, хотя, по словам отца, он добился в жизни всего сам.