Райский сад

Хемингуэй Эрнест Миллер

— Я не хочу ехать вместе. Я хочу поехать завтра на машине. Если ты против, я поеду поездом. Ты не можешь помешать мне уехать на поезде. Я уже достаточно взрослая, а быть твоей женой еще не значит быть твоей рабой или твоей собственностью. Я еду, и ты меня не остановишь.

— Ты вернешься?

— Думаю, да.

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно, но это не важно. План очень разумный и правильный. Из него уже ничего не выбросишь…

— В мусорную корзину, — подсказал Дэвид, но тут же вспомнил

о самообладании и сделал глоток виски. — Хочешь в Париже посоветоваться со своими адвокатами? — спросил он.

— Если понадобится. Обычно я с ними советуюсь. Раз у тебя нет адвокатов, это еще не значит, что другим возбраняется их иметь. Или ты хочешь обратиться к моим?

— Нет, — сказал Дэвид. — К черту твоих адвокатов.

— Как у тебя с деньгами?

— С деньгами все в порядке.

— Нет, правда, Дэвид? Рассказы, должно быть, немало стоили. Мне это не давало покоя, но я свои обязательства помню. Я все выясню и сделаю что положено.

— Что-что?

— Сделаю все, что положено.

— И что же положено?

— Я оценю их стоимость и перечислю на твой счет в два раза больше.

— Вот это щедрость, — сказал Дэвид. — Ты всегда была бессребреницей.

— Я хочу быть справедливой, Дэвид, и рассказы, возможно, стоят намного больше, чем их могут оценить.

— И кто же назначит цену?

— Найдется кто-нибудь. Есть же люди, знающие цену всему.

— Кто же?

— Ну, не знаю, Дэвид. Наверное, такие, как редактор журнала «Атлантик мансли», или «Харперз», или «Нувель ревю франсэз».

— Пойду-ка пройдусь немного, — сказал Дэвид. — С тобой все в порядке?

— Все, если не считать того, что меня гложет вина за причиненное тебе зло, и я должна это как-то компенсировать, — сказала Кэтрин. — Мне надо в Париж еще и поэтому. Не хотелось говорить тебе.

— Не будем считаться, — сказал Дэвид. — Итак, ты хочешь поехать поездом?

— Нет. Я хочу ехать на машине.

— Ладно. Поезжай на «бугатти». Только будь осторожна и на горной дороге не гони.

— Я поведу машину так, как ты учил меня, буду думать, что ты рядом, и стану болтать с тобой, рассказывать разные истории и еще фантазировать о том, как я спасла тебе жизнь. Это моя любимая тема. Рядом с тобой дорога покажется мне короче и легче, а скорость — не такой большой. Я чудесно доеду.

— Хорошо, — сказал Дэвид. — Не бери в голову. Если не сумеешь выехать рано утром, заночуй в Ниме. В отеле «Император» нас еще не забыли.

— Я думаю доехать до Каркасона.

— Нет, дьяволенок, лучше не надо.

— А вдруг я встану пораньше и доберусь до Каркасона? Я поеду через Арль и Монпелье и не стану терять время на остановку в Ниме.

— Если выедешь поздно, остановись в Ниме.

— Ребячество какое-то, — сказала она.

— Я поеду с тобой, — сказал он.

—

Нет, пожалуйста. Мне важно справиться самой. Это действительно так. Мне незачем тебя обманывать.

— Пусть так, — сказал он. — Но я должен ехать.

— Ну пожалуйста, не надо. Не бойся за меня. Я поведу машину осторожно и прекрасно доберусь без остановок.

— Нельзя, дьяволенок. Сейчас рано темнеет.

— Не волнуйся. Ты — прелесть, что отпускаешь меня. Ты мне все позволял. И ты простишь меня, если я сделаю что-нибудь не так. Я буду очень тосковать по тебе. Я уже тоскую. В следующий раз поедем вместе.

— У тебя сегодня был трудный день, — сказал Дэвид. — Ты устала. Разреши мне хотя бы проверить твою «бугатги». Я проеду до города и обратно.

Проходя мимо двери в комнату Мариты, он остановился и сказал:

— Хочешь покататься?

— Да, — ответила она.

— Тогда пошли.

Глава двадцать седьмая

Дэвид сел в машину, и Марита устроилась рядом на переднем сиденье. Он вырулил на дорогу, слегка припорошенную прибрежным песком, и поехал, посматривая то на черное шоссе, то на заросли папируса, начинавшиеся поодаль слева, то направо, на пустынный берег и море. Он ехал прямо по шоссе, пока не показался быстро приближавшийся, окрашенный белой краской мост, и тогда он, рассчитав расстояние, стал сбрасывать скорость — убрал ногу с педали газа и слегка нажал на тормоз. Машина хорошо держала дорогу, при каждом нажатии на педаль равномерно замедляла ход, и при этом ее не заносило и не вело в сторону. Перед мостом он остановился, переключил скорость, а затем под нарастающий мерный рев двигателя снова помчался по шоссе номер шесть в сторону Канн.

— Она все сожгла, — сказал он.

— О, Дэвид, — произнесла Марита.

Когда они въехали в Канны, в городе уже зажглись огни. Дэвид остановил машину под деревьями у входа в то самое кафе, где они впервые встретились.

— Может быть, хочешь пойти в другое кафе? — спросила Марита.

— Все равно, — сказал Дэвид. — Какая, к черту, разница.

— Можем просто покататься, — предложила Марита.

— Нет. Мне нужно немножко остыть, — сказал Дэвид. — Я только хотел проверить машину, перед тем как она уедет.

— Она уезжает?

— Говорит, что да.

Они сидели на террасе в рассеянной тени деревьев. Официант принес Марите коктейль «Дядюшка Пепе», а Дэвиду виски с содовой.

— Хочешь, я поеду с ней? — спросила Марита.

— Думаешь, может что-нибудь случиться?

— Нет, Дэвид. Она и так достаточно навредила.

— Да уж, — сказал Дэвид. — Сожгла, к черту, все, кроме записей о нашем путешествии. Тех, где я пишу о ней.

— Это прекрасный дневник, — сказала Марита.