Райский сад
Шрифт:
— Не надо утешать, — сказал Дэвид. — Я написал и это, и то, что она сожгла. Так что не успокаивай.
— Ты можешь все восстановить.
— Нет, — сказал Дэвид. — Если вещь по-настоящему удалась, то по памяти ничего не восстановить. Читаешь и не перестаешь удивляться. Не верится, что ты мог так написать. Уж если что получилось, то повторить это нельзя. Настоящее удается только однажды. А в жизни каждому отпущено не так уж много.
— Чего не
— Настоящих удач.
— Но ты же можешь вспомнить. Ты должен.
— Нет. Это никому не дано. Их нет. Когда рассказ закончен, то дальше он живет сам по себе.
— Как зло она с тобой обошлась.
— Нет, — сказал Дэвид.
— Что же это тогда?
— Спешка, — сказал Дэвид. — Все произошло потому, что ей не хватало терпения.
— Надеюсь, ты будешь так же добр и ко мне.
— Ты, главное, будь рядом, чтобы я не убил ее. Знаешь, что она затеяла? Она хочет расплатиться со мной за рассказы, возместить ущерб.
— Нет.
— Именно так. Ее поверенные должны каким-то невероятным образом оценить их, точно ростовщики, а потом она возместит мне убытки в двойном размере.
— Не может быть, Дэвид, она не могла этого сказать.
— Именно это она и сказала. Осталось только уточнить детали. Больше того, возможность удвоить компенсацию, расплатиться щедро доставляет ей удовольствие.
— Нельзя отпускать ее в машине одну, Дэвид.
— Знаю.
— Что будешь делать?
— Не представляю. Но давай посидим здесь немного, — сказал Дэвид. — Спешить некуда. Она, должно быть, устала и легла спать. Я бы тоже поспал — с тобой, чтобы проснуться, а рукописи на месте и можно продолжать работать.
— Я буду с тобой, и однажды ты проснешься и сможешь работать так же чудесно, как сегодня утром.
— Ты очень славная, — сказал Дэвид. — Но в тот вечер, оказавшись с нами в кафе, ты нажила себе кучу неприятностей, правда?
— Ты меня недооцениваешь, — сказала Марита. — Я прекрасно понимала, что меня ждет.
— Конечно, — сказал Дэвид. — Мы оба понимали. Хочешь еще выпить?
— Как ты, — сказала Марита и добавила: — Когда я пришла, я не понимала, что вступаю в бой.
— Я тоже.
— Твой единственный противник — время.
— Не время, а Кэтрин.
— Это потому, что у нее другой отсчет времени. Она его панически боится. Сегодня ты сказал, что все случилось из-за гонки. Это не так, но многое объясняет. И пока в единоборстве со временем выигрываешь ты.
Уже почти ночью он подозвал официанта, расплатился, оставив солидные чаевые, запустил двигатель,
— Я понимаю, Дэвид. Мне тоже было больно.
— Напрасно.
— Нет, не напрасно. Случившегося не вернешь, но мы что-нибудь придумаем.
— Хорошо.
— Правда придумаем. Toi et moi. 43
Глава двадцать восьмая
В гостинице, когда Дэвид и Марита вошли в зал, навстречу им из кухни вышла хозяйка. В руках она держала письмо.
— Мадам уехала поездом в Биарриц, — сказала она. — Вот, оставила письмо для месье.
— Когда она уехала? — спросил Дэвид.
— Тотчас после вашего отъезда, — сказала мадам Ороль. — Она послала прислугу на станцию за билетом в wagon-lit 44.
Дэвид распечатал письмо.
— Что будете есть? — спросила мадам. — Есть холодный цыпленок и салат. Или омлет для начала? Баранина, если месье пожелает. Что он будет есть, мадам?
Пока мадам Ороль и Марита разговаривали, Дэвид прочел письмо и, спрятав его в карман, повернулся к хозяйке:
— Как, по-вашему, она держалась спокойно, когда уезжала?
— Возможно, не совсем, месье.
— Она вернется, — сказал Дэвид.
— Да, месье.
— Нужно будет ей помочь.
— Да, месье, — всхлипнула хозяйка, выкладывая на тарелку омлет, и Дэвид обнял ее. — Идите, поговорите с мадам, — сказала она, — а я накрою на стол. Ороль и племянник в городе, у них там дела — флирт пополам с политикой.
— Я накрою на стол, — сказала Марита. — Пожалуйста, Дэвид, открой вино. Может быть, выпьем лансонского?
Он захлопнул дверцу ледника и, взяв холодную бутылку, снял сургуч, ослабил проволоку, а затем стал осторожно вынимать пробку, зажав ее большим и указательным пальцами, чувствуя острие металлического ободка пробки и многообещающий холодок округлой высокой бутылки. Он легко вынул пробку, взял три бокала и разлил вино. Мадам отошла от плиты, и они подняли бокалы. Дэвид не знал, за что следует пить, и сказал первые пришедшие в голову слова: «A nous et a la liberte!» 45