Райский уголок. По велению сердца
Шрифт:
Поляна опустела. Мужчина исчез вместе с собакой. Филиппа передернула плечами.
— Вот смешной. Исчез как горошина в фокусе с наперстком. Ну, ты знаешь, — добавила она в ответ на вопросительно поднятую бровь Рейчел, — вот она есть, а вот ее нет.
— Ты три дня приставала ко мне со своей стрижкой… — интонации Рейчел были куда мягче, чем произнесенные ею слова.
— Я очень извиняюсь… А ты подстрижешь меня? Только покороче, ладно?
— Можно и покороче.
Рейчел, положив руку на крепенькое молодое плечо Флип, улыбнулась, глядя в открытое, усыпанное веснушками лицо. И тут она испытала похожее на шок ощущение, осознав, что плавное течение детства Филиппы подошло к концу. В ярком свете летнего солнца перед ней стояла девочка — нет, уже
— Но что скажет Салли?.. — спросила Рейчел.
— О моей короткой стрижке? Ох, не задавай глупых вопросов. Ей это не понравится. Родители всегда возмущаются, когда дети сами что-то меняют, разве не так? Ладно, Рейчел, пойдем — я просто умираю от нетерпения, чтобы это наконец произошло.
Они уже были перед самым домом, когда Рейчел как бы ненароком спросила:
— Как этот человек называл тебя?
— Что? — Филиппа обернулась; на лице ее читалось неподдельное смущение.
Рейчел помедлила, словно вспоминая:
— Он называл тебя… ракли, моя ракли. — Она вновь вспомнила сдержанный оттенок нежности в голосе мужчины, когда он произносил это слово. — Что это значит?
— Ах, ракли. Это значит, — Филиппа сделала паузу, — цыганочка.
— Цыганочка? Что ж, наверное, так оно и есть. Только, — Рейчел понизила голос почти до шепота, — это было сказано как-то уж очень ласково. Ты не находишь?
— Ну… — растерянно протянула Филиппа.
— Ладно, не будем об этом. — Рейчел легкими скользящими шагами, преодолевая сразу по две ступеньки, взлетела на террасу. — Надеюсь, твой цыган не очень огорчится, что его ракли коротко постригли?
Дафни Андерскор терпеть не могла покупать наряды. Она вообще не любила ходить по магазинам, но покупка одежды была особенно неприятным делом. В магазинах всегда было жарко. Чувствуя, что бойкие и изящные продавщицы высокомерно посматривают на ее угловатую фигуру и некрасивое лицо, она терялась и ощущала неловкость. Ее приводила в раздражение мысль, что любая вещь, какую бы она ни примерила, будет выглядеть на ней словно тряпка на пугале. Дафни понятия не имела, что ей идет, и довольно сильно подозревала, что не идет ничего. Поэтому дома она обычно ходила в покошенных джемперах и юбках, и никогда не надевала явно неподходящие для нее короткие модные платья. Тем не менее накануне посещения оперы, куда ее пригласил Тоби, она попыталась что-то предпринять, хотя заранее сожалела о напрасно потерянном времени. Она прошлась по универмагам Оксфорд-стрит и Регент-стрит, поскольку умеренная сумма, которую выделил ей отец, не позволяла воспользоваться услугами маленьких дорогих салонов, а также шикарных магазинов на Бонд-стрит. И не нашла абсолютно ничего, что хоть каким-то образом подошло бы ей. В раздражении Дафни подумала, что лучше уж нацепить на себя уцененный абажур, когда продавец из магазина Питера Робинсона пытался пробудить в ней симпатию к какому-то замысловатому изделию, сплетенному из черных ниток. В магазине Дикинса и Джонса вечернее бархатное платье цвета недозрелого лимона, отороченное обезьяньим мехом, показалось ей столь нелепым, что поймав в зеркале над плечом фальшиво-восторженный взгляд продавца, она не нашла ничего лучшего, как рассмеяться вслух.
Под конец, взмокшая, уставшая и отчаявшаяся, она добралась до Цирка Пиккадилли и магазина «Сван и Эдгар», почти ничего не имея в активе — всего лишь пару перчаток. Махнув на все рукой, она остановила свой выбор на
Так что когда Тоби позвонил перед началом спектакля, ей пришлось одеть свое привычное черное платье неопределенного покроя с обшитыми бисером воротником и рукавами, агатовой заколкой скрепить жесткие, упрямо торчащие волосы и нацепить старомодные серьги из темного янтаря, доставшиеся ей от покойной матери.
Дафни с удовлетворением отметила, что Тоби не был настолько бестактен, чтобы сказать ей, что она прекрасно выгладит. Последнему кавалеру, который совершил именно эту ошибку, было вежливо, но твердо указано на дверь чуть ли не в тот же момент, как комплимент слетел с его губ. Вместо этого Тоби вручил ей букетик камелий, сопроводив это замечанием по поводу оригинальности и замечательной художественности ее сережек; затем, выразив надежду, что ей понравится сегодняшняя вечерняя программа, состоящая из Cavaleria Rusticiana и I Pagliacci, без излишнего расшаркивания и суеты сопроводил ее до стоянки такси. Во время краткого путешествия шла учтивая беседа на самые общие темы. К началу спектакля они прибыли вовремя, что было весьма по сердцу Дафни, умевшей очень хорошо организовать свои дела и просто-таки ненавидевшей опаздывающих со всеми их извинениями. Они уселись в своей ложе с обязательными коробками конфет в руках как раз в тот момент, когда занавес начал подниматься.
Вся программа Дафни очень понравилась.
Когда заиграли Пасхальный гимн, она даже подпевала про себя, совершенно забыв о том, что поначалу сюжет вызвал в ней с трудом подавленное желание расхохотаться над его нелепостью. В конце одноактной Cavaleria Rusticiana она аплодировала громче всех. Потом они выпили шампанского, которое заблаговременно заказал Тоби, немного пообсуждали качество голоса Тирудду, и, когда занавес вновь раздвинулся, удобно устроились в креслах, чтобы наблюдать за драмой о клоуне, его любви и ревности.
Это была совсем другая вещь, где пели с чувством и страстью, и Дафни смахивала слезы, когда голос несчастного Канио воспарял и рыдал во время знаменитой «пестрой» арии. Когда наступил неизбежный трагический финал, зрители, поднявшись с мест, устроили бурную овацию; раздавались восторженные возгласы. Дафни аплодировала вместе со всеми.
Когда они вышли на тротуар, она все еще была под впечатлением от спектакля, охваченная восхищением, полная невыразимых впечатлений, которые способен оставить человеческий голос.
— Я думаю, не зайти ли нам в «Эмбасси», — предложил Тоби. — Сегодня там собирались быть некоторые из моих друзей.
Она ответила признательной улыбкой; ее внутреннее зрение было все еще переполнено ослепительным светом и красками спектакля.
— Это на старой Бонд-стрит, — поспешил уточнить Тоби.
Конечно, даже Дафни должна была знать о самом знаменитом ночном клубе в Лондоне.
— Прекрасно… — кивнула она.
Тоби поднял руку, подзывая такси. Несколько удивленный тем, как спокойно она приняла его предложение, он со значением добавил;
— С тех пор, как Прагга Уагга сделал его своим постоянным вечерним пристанищем, туда не так-то легко попасть.
Она сморщила лоб, озадаченная его словами; наконец ее внимание переключилось на происходящее.
— Что это такое, «Прагга Уагга»?
Он рассмеялся своим неподражаемым смехом.
— Не «что», а «кто». — Они уселись в такси. — Так называют принца Уэльского.
— Правда? — От удивления глаза Дафни расширились, она повернулась к нему. — А с какой стати ты его так называешь? И, прошу прощения, куда мы все-таки направляемся?