Райский уголок. По велению сердца
Шрифт:
То, что этого человека Дафни Андерскор ждала все эти долгие годы, никогда не приходило ей в голову, а если и приходило, то эта мысль быстро и с презрением изгонялась.
Глава четвертая
Звуки деликатно приглушенных смеха и разговоров, смешанные со звяканьем ножей, нечаянным постукиваньем фарфора о фарфор, вкрадчивой и спокойной мелодией, извлекаемой из пианино, затухали под узорным потолком ресторана «Хэррод». За окнами под низким небом позднего лета влажно поблескивали красные и серые крыши Кенсингтона.
Рейчел
— Обожаю это место. Здесь буквально все такое уморительно старомодное.
Фиона подняла тонкие резко очерченные брови:
— Это что, намек? Как вам не стыдно, девушка!
— Не глупи. Я вовсе не тебя имею в виду. Но, честное слово, ты только посмотри вокруг.
Рейчел сделала комическую гримасу. Фиона устремила зеленые глаза в сторону ближайшего столика, где сидела пышная дама с двумя еще более пышными дочерьми, и подавила улыбку.
— Ты права. Но готовят здесь хорошо. И все так удобно.
Рейчел, осушив бокал, отодвинула его и улыбнулась.
— Да, удобно, если у тебя есть деньги, чтобы их тратить. Ты ведь это имеешь в виду? Что до меня, то я как всегда без гроша. Не могу понять, что опять случилось с моей карманной наличностью в этом месяце. Честное слово, даже не представляю. Я надеюсь, ты не ожидаешь, что каждый будет платить за себя?
Фиона рассмеялась:
— Конечно, нет. Ленч за мой счет.
— Отлично. Тогда я съем все, что осталось на столе, а уж потом пойду домой. Меня еще не выгнали на улицу, хотя платить за квартиру мне нечем. Я и так голодаю.
Рейчел, весело улыбнувшись, помахала пустым бокалом вертевшемуся неподалеку официанту.
— Будьте любезны, нельзя ли еще!
Фиона наблюдала за ней с искренней симпатией, к которой, правда, примешивалась небольшая толика неудовольствия.
— Что ты делаешь с деньгами? Я уверена, Бен не держит тебя в черном теле.
— Конечно, не держит. — Рейчел легко повела рукой. — Они просто уходят куда-то, вот и все.
Фиона поигрывала бокалом, поворачивая его в своей узкой ладони и наблюдая за игрой света в янтарной жидкости. Понизив голос, она спросила:
— А ты никогда не думала о том, чтобы найти работу?
— Господи, что за идея! Конечно, нет. — Голос Рейчел оставался веселым, однако глаза чуть прищурились. — Ты ведь пригласила меня не затем, чтобы читать мне нравоучения? Если это так, то мне придется удрать и оставить тебя здесь одну, пусть даже я умру от голода.
Фиона не смогла удержаться от смеха.
— Конечно, нет! Просто я иногда думаю, что такому умному и талантливому человеку, как ты…
— Спасибо на добром слове, — дерзко вставила Рейчел.
— …стыдно ничего не делать.
— И чем же я должна заняться? — Губы Рейчел упрямо сжались. — Может быть, мне пойти работать в школу? Скажи честно, Фи, ты хотела бы, чтобы я учила твоих детей? Или стать преданной секретаршей какого-нибудь скучного бизнесмена? Сидеть у него на коленях и позволять ему щупать себя, пока он будет диктовать свои нудные письма своим нудным клиентам? Нет уж, спасибо. Ты будешь есть этот сыр?
Фиона молча передала ей тарелку.
— Ты должна бы
— Ты думаешь…
Рейчел бросила насмешливый озорной взгляд в сторону Фионы.
— Я и без того время от времени принимаю предложения.
— Допускаю, что так оно и есть, — сухо сказала Фиона, — именно это меня и беспокоит.
— О Господи, сейчас ты говоришь как мой папа. — Резким движением Рейчел сердито отодвинула от себя тарелку и опять взялась за бокал.
Фиона, почувствовав ее раздражение, не упустила возможности переменить тему разговора’
— Как он себя чувствует?
— Прекрасно. — От насмешливости и наигранной веселости Рейчел, так выделявшими ее среди прочих, не осталось и следа. — Как всегда, у него все хорошо. — Она погрузилась в молчание; глаза ее были устремлены на вазу с цветами, установленную в центре застеленного белоснежной скатертью стола.
Фиона выжидала.
После длительной паузы Рейчел вновь посмотрела на собеседницу взглядом, в глубине которого затаилась какая-то пока непонятная для Фионы мысль.
— Мне кажется, я приношу ему одни расстройства, — спокойно, почти равнодушно сказала она.
— Ах, не будь ты такой дурочкой! — дружески пожурила ее Фиона, однако для них обеих не было секретом, что она не одобряет отношений, установившихся в последние годы между Рейчел и ее отцом.
Пожав плечами, Рейчел принялась катать под ладонью по скатерти серебряный нож; ее тонкие загорелые пальцы с наманикюренными ногтями оставались при этом неподвижны.
— Что поделаешь, я действительно дурочка — мы обе это знаем. Тебе ведь известно, как я уважаю его. Я люблю его больше, чем кто-либо другого во всем мире. Но мы с ним несовместимы как кошка с собакой. Он — такой блестящий, преданный, удивительно самоотверженный. Салли частенько называет его «строителем Иерусалима на прекрасной английской земле». — Сквозь нежные любящие интонации в ее тоне опять зазвучала легкая ирония с примесью горечи: — Но радостей в жизни у него немного, не так ли? Все эти кампании — за улучшение условий труда для рабочих, развитие образования, поддержка стариков и инвалидов, — ее рот искривился в усмешке, — все это не оставляет много времени для чего-либо или для кого-либо еще.
Опустив глаза, она осмотрела литую ручку ножа под своей ладонью, затем, пожав плечами, продолжила с безжалостной самоиронией:
— И кого он имеет в качестве… — она едва заметно улыбнулась невеселой улыбкой, — потомка? Бедный папа. Недостойная легкомысленная дочь, пускающая на ветер его тяжело заработанные деньга; якшается с бездельниками и неумехами, да еще и тратит время на то, чтобы разрабатывать какие-то смешные модели одежды, которые никто кроме нее носить не будет.
— Думаю, ты не совсем справедлива к себе, хладнокровно сказала Фиона, поглядывая на нее. В очередной раз она была заинтригована и ждала, что еще выкинет эта девушка с губительно сложным характером.