Райское место

Туманова Мария

Подмигнув отражению (не буду уточнять, до чего жалкой вышла эта попытка взбодриться), я пошел искать Джейка. Он не выскочил на стук входной двери, не окликнул, услышав шаги в доме… Ага, снова пишет за кухонным столом. Не заметил моего недельного отсутствия? Спасибо, друг, ради тебя, конечно, стоит идти на любые жертвы!

– Вернись на Землю, чудовище, – сказал я.

– Уолт! – он вскинул голову и вскочил, сверкая улыбкой. – Чтоб это было последний раз, понял?

– Что именно?

Твое преображение, приятель?

Хорошо бы последний… Если это не значит, что в следующий дождь тебя съедят до того, как успеешь перекинуться.

— Твое исчезновение! – Джейк жестом фокусника развел руки с растопыренными ладонями. – Когда это ты нуждался в тишине, Уолт? Раньше писал при включенном магнитофоне, а теперь вакуум подайте? Ладно, буду молчать сутками, только скажи. Но сиди дома, ясно?

– А где, по-твоему, я был? Джейк усмехнулся.

– Я знаю, можешь ничего не выдумывать. Ты решил заняться своей книгой и на недельку перебрался к О'Доннелам, чтобы я тебе не мешал.

Ловко! Ларри придумал? А зачем? Какой смысл Джейку могзи пудрить, он же теперь один из моухейцев! Стопроцентно их человек.

Я растерялся, а «их человек» подмигнул мне:

– Я на танцах всем говорил, что ты не брезгуешь их обществом, просто надо понять ситуацию. Писателю, мол, необходимо побыть в одиночестве на определенной стадии творческого процесса. А теперь признавайся, зачем на самом деле к О'Доннелам втерся. Кого-то из девчонок уболтал незаметно прибегать в твою спальню?

Мне не нравился его взгляд: совершенно очумелый. Губы улыбались, а взгляд был отсутствующим. И хотя сначала возмутился Джейк искренне, шутка прозвучала фальшиво. Я интуитивно почувствовал, что передо мной стоит человек,

моухеец!

которого надо опасаться. Поэтому принудил себя улыбнуться:

– Ни хрена не вышло, Джейк. Зря надеялся. В викторианскую эпоху девчонки не так брыкались.

– Не расстраивайся, – рассмеялся он. – Дай время, пусть малышки к тебе привыкнут. Но в дом к ним больше не набивайся. Ларри – мужик крутой, застукает тебя со своей дочуркой, придется мерку для гроба снимать.

– Учту. Лихорадка тебя больше не трепала?

– Только если считать лихорадкой миссис Гарделл с ее материнской заботой. Зато книгу я закончил. Хочешь посмотреть?

– А это что? – кивнул я на разложенные по столу листы.

– Продолжение. Как Джон Рассел отправился с Сермахлона на его спутник, покрытый вечными льдами, а там…

Его понесло по старой дорожке, бесконечной, только дайте волю, но я перебил вдохновенные излияния:

– А ты что делал на этой неделе?

– Писал.

– И все?

– Ну, на танцы ходил. – Джейк сморщил уголок Рта, пожал плечами. – Выпивал понемногу, спал. Знаешь, ни разу кошмары не снились.

– А в дождь? Что ты делал, когда пошел дождь?

– Не помню. Писал, кажется. А что?

– Ты выходил из дому?

Теперь Джейк наморщил лоб. Потер переносицу.

– Не помню, Уолт. Кажется, вышел на крыльцо

посмотреть, надолго затянуло или нет. Из окна луж не было видно, а если на лужах пузыри появляются, значит, дождь надолго.

– При чем тут лужи? – не выдержал я. – Что ты делал под дождем?

Он постучал себя согнутым пальцем по лбу.

– На л-у-ж-и смотрел! А потом вернулся сюда и сел писать. Ну, может, до калитки дошел, освежился немного. Не помню я! И на фига вообще об этом помнить? Слушай лучше, что у меня получилось. Значит, спустился Рассел в эту пещеру, а там под слоем льда такие тонкие металлические стержни, похожие на антенны…

Он плел ерунду о своих выдуманных астронавтах, а я таращился на него, как эти самые звездные первопроходцы – на останки чужих цивилизаций. Нет, еще изумленнее. Джейк побил все мировые рекорды одержимости! Не заметить, что ты превратился в монстра – этого никто другой не сумел бы. Но какая разница, человек ты или чудовище, если Джон Рассел активировал стержень и тот начал посылать в пространство сигналы, пробуждающие древнюю расу? В понимании Джейка – абсолютно никакой.

– И ты не бегал под дождем? – осторожно уточнил я. – Не изменялся?

– В смысле? – хлопнул глазами Джейк. – Намок? Так я же сказал: если и спускался с крыльца, то всего на минутку. Чего ты цепляешься? Не хочешь слушать?

Я хотел засмеяться. Захохотать во все горло, чтобы этот фанатик понял наконец: жизнь по-прежнему идет неправильно. Ночные кошмары отступили, но настоящий ужас только начинается. И никакие герои космоса не придут на помощь. Как ни зарывайся в выдумки, придется рано или поздно осознать, что происходит.

Но если бы я рассмеялся, я бы не смог остановиться очень долго, поэтому сдержал смех, как день за днем сдерживал крик. Джейк ничего не заметил.

* * *

В ванне я задремал. Горячая вода, как всегда, действовала благотворно, по телу разлилась приятная истома. А воды становилось все больше. И лежал я не в ванне. Мой зад упирался в размокшую землю, а спина – в огромный валун. Моухейское виски подступало под горло, оно покрыло уже всю землю, напоминая о библейском потопе.

– Улавливаешь отзвук? – спросил Ларри О'Доннел. Он стоял в нескольких шагах от меня, самогон до колен промочил джинсы, но на лице была обычная улыбка. Констеблю Моухея нравилось происходящее.

– Теперь не надо возиться с перегонкой, – сказал он. – Мох превращается в виски еще под землей, и скоро оно зальет весь мир. Мы станем победителями, Уолт, мы с тобой!

Я верил. Теперь я готов был верить каждому слову Ларри, пусть бы он сказал, что может дотянуться рукой до звезд и смять их в кулаке. Какой толк от звезд? Они не дают власти. А моухейский самогон – дает.

– Я научу тебя разливать виски, – улыбнулся О'Доннел. – Если поможешь мне влить стакан в горло Делберту.

Я дернулся, попытался встать, и самогон подступил к губам. Нельзя! Нельзя глотнуть, ни за что! И я сжал челюсти до боли.