Раз став героем
Шрифт:
Исмэй сосредоточилась на одном:
– Я... не знала, что он умер.
– Твой отец не мог сказать тебе, утаив остальное. Он надеялся, что ты все забыла... или считала кошмаром после лихорадки.
Он сказал, что это был сон. Он сказал, что теперь все закончилось, что она всегда будет в безопасности... Он сказал, что не сердится на нее. Но его гнев витал над ней черной тучей, опасной, ослепляющей ее мысли, как дым слепил глаза.
– Ты... уверен?
– Что подонок умер? О, да... Сомнений нет.
Невидимые шестиренки закрутились, замерли и сорвались с
– Ты убил его?
– Либо я, либо твой отец, но тогда бы его карьера рухнула. Офицеры не могут убивать своих людей, даже подонков, которые носилуют детей. А если бы его отдали под суд, тебе пришлось бы пройти через все снова, а никто из нас этого не хотел. Сделать это лучше было мне... Не самое плохое в жизни услышать, как тебя пережевывают. В конце концов мне объявили: смягчающие обстоятельства.
Или оправдывающие... мелькнуло в голове Исмэй, вспомнишей, что смягчающие обстоятельства и оправдывающие, хоть и имели один и тот же смысл, но означали разный приговор.
– Я рада, - сказала Исмэй, только чтобы что-то сказать.
– Я всегда говорил, что ты должна знать, - старик выглядел смущенным. Я говорю это не для того, чтобы ты поняла. Я повторял это самому себе. Спорить с твоим отцом было бесполезно. Все-таки ты была его дочь.
– Не беспокойся об этом.
Исмэй трудно было сосредоточиться на чем-то. Комната плыла перед глазами.
– Ты уверена, что выяснила все... кроме того, что он мертв, я хочу сказать? Во Флоте тебе помогли?
Исмэй пыталась собраться с мыслями, которые разбегались в разные стороны и ни в какую не хотели возвращаться к теме разговора.
– Я в порядке, - сказала она.
– Не беспокойся.
– Нет... Я в самом деле был удивлен, когда ты захотела покинуть планету и поступить на службу. Ты видела достаточно страшных вещей даже для одной жизни... Но полагаю, кровь дает себя знать, а?
Как ей вежливо и сдержанно избавиться от него? Вряд ли она могла попросить Себа уйти, сказав, что у нее разболелась голова. Сьюза не поступают так с гостями. Но ей было необходимо побыть несколько часов одной.
– Исмэйя?
Она подняла глаза на застенчиво улыбавшегося сводного брата Жермона.
– Отец попросил тебя зайти в оранжерею, - мальчик повернулся к Корону.
– Если вы извините ее, сэр.
– Конечно. Теперь очередь семьи... Исмэйя, спасибо, что уделила мне время.
Он склонил голову в официальном поклоне и удалился.
Глава шестая
Исмэй повернулась к пятнадцатилетнему мальчику с длинным носом, большими ногами и оттопыренными ушами:
– Что... хочет отец?
– Он в оранжерее с дядей Бертолем... Он сказал, что ты должно быть устала от рассказов старого солдата, к тому же он сам хочет поговорить с тобой о Флоте.
Во рту у нее пересохло, она не могла думать.
– Скажи ему... скажи, что Себ ушел, и я приду через пару минут. Только поднимусь наверх... освежиться.
И снова формальное общество Алтиплано работало на нее. Ни один мужчина не заподозрил бы ничего странного в желании женщины побыть несколько минут одной в ванной. И никто не стал бы ее торопить.
Исмэй
Исмэй оперлась о стену, включила холодную воду и подставила руки под освежающую струю, не зная зачем. Она ни в чем не была уверена, включая то, сколько прошло времени. Вода отключилась автоматически, прямо как на корабле, и она снова нажал кнопку. Внезапно ее вывернуло. Остатки обеда завертелись в воде и исчезли, уносимые по трубе. Из желудка поднялась новая волна тошноты, а потом беспокойно улеглась. Исмэй подставила сложенные ладони под кран и, набрав воды, отхлебнула сладковатой прохлады. В животе что-то зашевелилось, но в конце концов успокоилось. Исмэй никогда раньше не тошнило, даже когда боль была такой сильной, что казалось, ее разрывают на части. Настоящая боль, не воображаемая, не порожденная воспаленным мозгом.
Взглянув в зеркало, Исмэй увидела незнакомку, мрачную старуху с расстрепанными темными волосами, следами слез и рвоты на щеках и подбородке. Она взяла полотенце, намочила его и методично протерла лицо и руки, потом усиленно начала тереть сухим концом, пока кровь снова ни прихлынула к щекам, а болезненный зеленоватый оттенок ни исчез, и влажными ладонями пригладила волосы. Вода снова пропала, но на этот раз она больше ее не включала. Исмэй сложила мокрое полотенце и повесила на перекладину для использованных вещей.
Отражение в зеркале вновь было знакомым. Она выдавила улыбку, которая на этом лице выглядела довольно естественно, не смотря на кипевшие внутри чувства. "Надо переодеться", - подумала она, оглядев рубашку. На бледной желтовато-коричневой ткани виднелось несколько темных капель. Надо переодеться во что-то... Мысли, как заевшая пластинка, застряли на чем-то застланном дымом. Это все, что она видела.
Продолжая двигаться по привычке, Исмэй открыла дверь и вернулась в свою комнату. Сняв рубашку, она поняла, что надо сменить не только одежду, но и всю кожу. Как можно быстрее она натянула первое, что попалось под руку, и мельком взглянула в зеркало убедиться, что широкий воротник лежит ровно. Бледность исчезла, на нее снова смотрела Исмэй Сьюза.
Но была ли она ею? Была ли Исмэй Сьюза реальным человеком? Можно ли на лжи вырастить новую личность? Исмэй продиралась сквозь удушающие черные тучи, сгустившиеся в ее голове, пытаясь вспомнить, что Себ Корон говорил ей, логически связать все кусочки.
Когда дым рассеялся, первое, что почувствовала Исмэй, - слабое облегчение: она оказалась права. Она знала правду, это не было ошибкой, - ее взрослый ум лихорадочно работал, - кроме глупости сбежать из дома и отправиться на территорию, охваченную гражданской войной. Исмэй заглушила этот внутренний голос. Она была ребенком, а дети не обращают внимания на некоторые вещи. В остальном, что касалось увиденного ею, правды о случившемся, она была права.