Разбитые иллюзии
Шрифт:
— Считай, как хочешь, Фрешит. У меня свои резоны, своя правда, у тебя своя. И решение моё неизменно.
В ближайшие четверть часа помост был достроен, и прибывших начали пускать в зал. До этого момента все, кто пришёл пораньше, околачивались в коридорах.
На помосте поставили три кресла, Фрешит сначала хотел сесть в центральное, но, глянув на меня, выбрал крайнее. Я не желала садиться в центре, меня напрягало близкое соседство болотника, поэтому я тоже села с краю. Центр достался Седрику, и уже потом я поняла, что это по-своему правильно. Все привыкли к нему как к главе
За моей спиной стояли Шон и Тони, за Фрешитом — тигр и медведь, за Седриком — Руман, а мастифф Огги сидел у его ног, причем голова чудовищного пса была почти на одном уровне с нашими лицами.
Как это всегда бывает на собраниях divinitas, входящие разбивались по цветам и рангам: оборотни к оборотням, болотники к болотникам, только обособленная кучка майамских беженцев была разноцветной. Зал заполнялся, а вскоре стали заполняться и зрительские трибуны. Я внимательно разглядывала прибывающих, ведь я редко бывала на советах, а созыв всех жителей в последний раз был полвека назад, после нападения Абшойлиха, и я на нём не присутствовала.
Я узнала старуху — предводительницу змей в компании мрачных индусов: крепких и сильных, хоть и немолодых мужчин. Гиены выглядели, как африканская женская команда по академической гребле: плоскогрудые, широкоплечие, без грамма жира; их пятеро мужчин тоже были мускулистыми, но какими-то более мелкими, что ли. Из-за большого рта и тяжёлой челюсти все гиены казались сестрами, впрочем, кто знает, может, они и были ими. Двое медведей — массивных мужиков с бедной мимикой, войдя, привлекли всеобщее внимание. Лебедь Джерад тихонько пробрался поближе к помосту. Тигрица Мита оказалась крепкой, невысокой и полноватой женщиной, её аура хищника была приглушённой, и если не знать, что искать, то в ней не заподозришь не то что тигра, а и просто оборотня. Прочие кошачьи входили либо поодиночке, либо небольшими группами.
Грязнули-divinitas прибывали по одному, некоторые из них что-то не поделили с майамской тройкой плохих парней, возглавляемой Бромиасом, и время от времени бросали на них красноречивые ненавидящие взгляды. Майамцы в ответ демонстрировали выдержку и презрение. Розовые старожилы пришли стайкой и неуверенно встали поближе к майамцам, к розовым беженцам. Я усмехнулась. Наглядная демонстрация: белые сдружились, чёрные перегрызлись. Арденте, сильный красный filius numinis, вошёл в зал как хозяин, отвесил нам вежливый полупоклон и с удобством развалился на зрительской скамейке. За вальяжным красным как-то не сразу приметили грязнулю Пасьон, следовавшую за ним, как собачка на поводке. На мой удивлённый взгляд Седрик вполголоса сообщил:
— Эдалтери стала совсем невыносима после твоего наказания, и Пасьон сбежала от неё, подавшись в servus к Арденте. А Эдалтери, в свою очередь, смылась из города, и наши враги получили замечательный источник информации.
Отамнел появился под руку с Ауэ, что не могло меня не порадовать. Я лукаво улыбнулась бело-зелёной, и она, вспыхнув, опустила глазки. После исчезновения своего извечного соперника Саббиа Осенний, наконец, простил — и ста лет не прошло — любовь всей своей жизни, и зелёная пара воссоединилась.
Последними
— Итак, — заговорил Седрик, и его голос, усиленный артефактом, долетел до всех уголков зала. — Все ли в сборе? И есть ли кто, не явившийся по уважительной причине?
Старуха-змея сказала, что её дочь за границей и она за неё. Кто-то сообщил, что Белый уже отбыл на зиму в Заполярье, знать бы ещё кто это. А ещё один голос сказал, что Вифур не придет и на рассвете покинет город.
— Отлично, — отреагировал Седрик. — Ну что ж, жители славного города Нью-Йорка, как вы догадались, собрали вас здесь не для того, чтобы сообщить радостные новости. Вести плохие. Сплетни вы слышали, а теперь я говорю вам: предстоит война за этот город, за наше место под солнцем и луной. Участвовать в сражении будет каждый, так или иначе. Способные исцелять будут работать в лазарете, не способные драться будут выносить раненых с поля боя, умеющие держать оружие или содержащие оружие в себе будут драться.
Седрик помолчал, давая осмыслить сказанное, и продолжил:
— Кто не хочет сражаться за свой дом и эту землю, пусть сейчас выйдет отсюда, возьмет всё, что может унести на себе, и уберется из города НАВСЕГДА. Ни он, ни его дети, ни внуки не будут здесь жить.
Увидев отчаяние на лице тигрицы Миты, я поспешила вмешаться.
— Исключение будет сделано только для тех, кто ответственен за несовершеннолетних детей. Детей в сопровождении взрослых вывезут и спрячут на время войны. Мита, Джерад…Кто ещё?
— Откуда это у денежного мешка дети? — пробурчал кто-то.
Гиена сделала шаг вперед.
— У нас четверо, но им не нужна нянька.
— Мы сами спрячем волчат, — сообщил Тод, вожак свободных.
Вперед протолкался какой-то низенький болотник.
— У меня сынок, один, не в полном разуме ещё, высокие господа. А если б вы дали слово присмотреть за ним, если со мной что станет, так и останусь я. Драться буду, хоть на суше я и не мастак, драться-то.
Мы с Седриком синхронно повернули головы к Фрешиту.
— Даю слово присмотреть за твоим сыном, Тиль-Буль, если ты сам присмотреть за ним не сможешь.
— Вот и хорошо, вот и славно, — и странный Тиль-Буль развернулся и скрылся за спинами, вернувшись на свое место.
— Итак, — снова взял инициативу Седрик, — подумали?
И грозно уставился на розовых.
Вдруг раздался голос Арденте.
— Вы не сказали самого главного, дорогой наш… соглава города. С кем нам придётся драться?
Разнесся одобрительный ропот.
Ответила я.
— С оборотнями, вампами и тварями тьмы, — с улыбкой закончила я.
Повисла тишина.
— Тварями тьмы? — несмело переспросил чей-то голос.
— Угу, — я кивнула, как ни в чём не бывало.
Присутствующие скисли. Зачатки энтузиазма и боевого задора улетучились, оставив запах страха и даже отчаяния.
— Оборотни бессильны против тварей тьмы, — пророкотал медведь.
— Да, поэтому и общий сбор. Потребуются таланты и способности каждого, вся магия и умения filiinuminis, подзабытые в привычной клетке города.