Разбитые надежды
Шрифт:
– Как думаешь, через одну или две недели эти гидры её сожрут? – с улыбкой шепнул во время тренировки Стефан другу.
– Думаю, ей на них плевать. Кэролайн слишком независима от чужого мнения, тем более, от чужого женского мнения. Уверен, в глубине души она считает их пустоголовыми сплетницами, трясущими худыми задами только затем, чтобы их заметил каждый второй парень в школе (в особенности каждый футболист или баскетболист) или, в лучшем случае, захотел, – Клаус в этот момент энергично подпрыгнул и бросил мяч в корзину.
– Так зачем же она тогда запросилась в их число? –
– Назло, – усмехнулся в ответ Ник, – хочет побесить их и дополнительно сама попробовать что-то новое. Она всегда была «самая некрасивая девочка в классе», а тут такая возможность поиграть с собственным самолюбием!
– И отчего я не такой умный и дотошный до людских сокрытых мыслей? Ты порой прям насквозь видишь, что творится в тыквах окружающих! – Сальваторе развёл обе руки в стороны и сделал тот лёгкий кивок головой, который всегда скромно, но яснее всего выражает дружеское восхищение.
– Перестань ты делать из меня психоаналитика! – Клаус рассмеялся и выхватил мяч. – Это самые простые умозаключения, которые приходят в голову исходя из прошлого наблюдения: это мой самый обычный порядок мыслей.
– Звучит просто, конечно, да вот не все так делают: обычно люди смотрят поверхностно и раскрыв рот от удивления там, где ты включаешь этот свой «мозговой анализ».
– Ну, всё-всё убедил, что я чёртов гений! – изображая девчачье смущение, весело ответил Стефану друг.
Тренер сделал свисток, дав команду расслабиться на десять минут. Клаус сбегал в коридор, чтобы взять в автомате себе и другу по бутылке колы. Идя обратно, он с воодушевлением заглядывал в лица товарищей по команде: все парни были сосредоточены и бодры, они желали победы в предстоящем соревновании и много улыбались. Молодой человек почувствовал внутри себя радостное чувство общего единения и сплочения, которое он подсознательно захотел передать Стефану.
– Какие все сильные оживлённые и счастливые – видишь? – торопливо и с волнением спросил он.
– А то! Мы будем лучше всех: мы столько тренировались, так что неделя – и победа у нас в кармане, – с тем же бодрым и оживлённым лицом, как у товарищей, отозвался друг.
«Да, он тоже чувствует всеобщее единение, ему тоже это важно, как мне и всем нашим друзьям», – с теплом в душе подумал Клаус.
– Единственное только, что меня немного огорчает, это то, что я пропущу матч братишки.
– У Кола в тот же день будет игра?
– Да… Я ходил на все-все его соревнования, а теперь получается так, что эту нашу традицию я нарушу, – с лёгкой грустью сказал Никлаус и сделал большой глоток.
– Думаю, Кол простит тебе этот один раз. Всё-таки у тебя ответственная, важная игра: ты выступаешь в соревновании между старшими школами нашего города, а это вообще-то серьёзно, – Стефан по-приятельски похлопал его по плечу.
Тем временем обстановка и атмосфера в части зала, где занимались девушки, накалялась.
– Боже, кто вообще допустил, что Форбс теперь будет с нами? Она никудышная, – фыркнула круглолицая, но весьма подтянутая шатенка с глупым выражением лица, стоя совсем рядом
– Интересно, она хотя бы вообще знает, как делать растяжку?
– Девушки, что случилось? – с серьёзными и спокойным выражением на лице и простотой в голосе спросила Кэролайн, – я, по-вашему, много места на тренировочной площадке занимаю? Если вам тесно, то вон в том углу вполне просторно, можете идти заниматься туда, – добродушно, но с лёгким сарказмом парировала она.
– Не указывай нам, что делать и куда идти! – занудными голосом бросила круглолицая шатенка.
– Да хорошо-хорошо, я просто совет дала, мне без разницы, на самом деле, – равнодушно ответила Кэролайн и продолжила тянуться кончиками пальцев к носкам.
– Что случилось? – величественным тоном спросила Елена Гилберт, поставив деловито руки на пояс: она с наслаждением осознавала себя капитаном команды поддержки, оттого ей было даже приятно, как она думала «по-взрослому без шума», разбирать конфликты.
– Да ничего, утихомирь как-нибудь Форбс, а то совсем распоясалась – вечно важной птицей себя чувствует.
Девушки, закатив глаза, удалились.
– Всё в порядке, Елена, зря ты так подорвалась, – сказала Кэролайн, чувствуя еленино «капитанское удовольствие».
Елена даже ощутила внутри себя лёгкое раздражение, как будто её саму хотят поставить на место и оскорбить, хотя ни сама Елена, ни Кэролайн не говорили ничего дурного и не имели при этом дурных намерений и мыслей, но человеческая природа ведь любит всё преувеличивать до масштабов катастрофы.
– Хорошо, как скажешь, – уже приходя в чуть нервозное состояние, ответила девушка.
– Но всё равно спасибо. Всё-таки они уже начинали немного раздражать: отвлекают жутко, – добросердечно улыбнулась Кэролайн, поняв вдруг, что Елена чем-то задета, и захотела успокоить чувства одноклассницы, не доводя диалог до абсурдного конфликта.
– Да без проблем, – в небольшом недоумении отозвалась Гилберт, – если что, я на синей площадке! – она заключительно улыбнулась в ответ.
«И отчего я так неё разозлилась? Она ничего такого ужасного не сказала и даже была мила и улыбалась, а я тут же нервничать начала. Это так отвратительно и бестактно было с моей стороны», – ругала себя Елена, возвращаясь туда, где тренировалась.
***
Вечером, сидя дома за ужином, Клаус разглядывал своих родных, в особенности Кола, ковыряющего свою стручковую фасоль в тарелке. Он думал о том, как бы сказать брату, что не сможет прийти к нему на его матч, чтобы поддержать: ему всё казалось, что Кол обидится на него, а потом будет холоден и даже не захочет интересоваться, как всё прошло у старшего брата.
Майклу внезапно позвонил сосед с воплями, что его пьяный друг, уходя от него из гостей, с дури выломал дверь, пока пытался её открыть. В итоге сломалась дверь, друг вылетел из дома кубарем через порог и навернулся в детский надувной бассейн. Майкл поведал домашним этот забавный факт, чем немало всех рассмешил до боли в животе, затем поцеловал в щёку жену в благодарность за ужин и, захватив свою ветровку, отправился к соседу помочь с починкой двери и отправкой пьяного бедолаги домой.