Разбитые небеса
Шрифт:
– Охренел что-ли? У меня прадед сгинул в немецком концлагере! – вызверился на меня мужик. – Мы, русские, такой херней не занимаемся!
– Зато вы загоняете мутантов в санбаты, без лечения и снабжения. – буркнул я. – А когда мы всеми правдами и неправдами добываем лекарства, вы нас грабите – не люди же, не жалко…
– Да этот мудак в кузове просто гопник, попавший под мобилизацию – досадливо поморщился водитель. – Нормальные люди мутантов не любят и боятся – это правда, но убивать не будут!
Разговор сам собой угас, следующие десять минут мы ехали молча, я разглядывал пейзаж за окном. Когда
– А ловко ты парня разоружил, занимался чем до войны?
– Экстремальными видами спорта занимался, было дело. – ответил я. – Но никакого карате или там бокса. Просто я здесь с самого начала, под выбросом два раза был, с химерами дрался и даже завалил одну…
– Да иди ты! – восхитился водитель. – Заливаешь, небось?!
– Да мне повезло просто нереально, эта тварь ухитрилась лапой в расщелине застрять. – самокритично заметил я. – Ну а освободиться, я ей уже не дал.
– Ты фартовый, я сразу понял. – завистливо повторил водитель. – Кстати, меня Роман зовут.
Мы проболтали с ним до самого сорок пятого блокпоста, который расположился на окраине деревни Черемшанки, и расстались почти друзьями. Я щедро налил ему медицинского спирта – грамм триста не меньше, и Роман клятвенно заверил меня, что сдаст связанного сержанта коменданту только тогда, когда я отойду от поста как можно дальше и объяснит инцидент в максимально выгодном для меня разрезе.
Я выпрыгнул из грузовика, когда мы подъехали к огороженному колючкой и ощетинившемуся крупнокалиберными пулеметами капитальному блокпосту, возле которого замер БТР-80. Парни на КПП меня знали в лицо, добрый доктор Денисов возил меня к себе практически каждую неделю, и часовой пренебрежительно махнул рукой, проходи мол. Я не стал огорчать такого великодушного парня и бодро потрусил по изрядно разбитой траками трассе на юг, в сторону Манжерока.
До расположения нашей роты машины ходили редко, так что поймать попутку я не надеялся, но пройти девять километров по разбитой, но вполне еще проходимой асфальтовой дороге было делом пары часов. Я шел, бодро перебирая ногами и тихонько напевая себе под нос популярный пару лет назад шлягер. На ходу я обратил внимание, как сильно меняется природа по мере приближения к зоне отчуждения: перестали чирикать птички, трава, которая километров двадцать севернее была зеленой стояла пожухлой и неприглядного темно-бурого цвета, почки на деревьях не распустились, а набухли и истекали неприятного вида слизью. Метавирус не щадил никого - ни людей, ни животных, ни растения и медленно, но верно калечил земную биосферу.
Что было хуже всего, ветер разносил его далеко за пределы зон отчуждения. Сообщения о выявленных мутациях приходили за десятки и даже сотни километров. Метавирус разносили в своих желудках звери и птицы, выносили на одежде и подошвах люди. «Они боятся мутантов, но скоро все мы будем мутантами» с немалой долей злорадства подумал я, подходя к эвакуированной деревне Манжерок.
Деревня, а точнее большое и богатое некогда село встретило меня мертвой тишиной –не мычали коровы, не лаяли псы. Вдоль дороги стояли многочисленные сувенирные лавки, магазины, закусочные – все с взломанными окнами и дверями, под окнами валялись одеяла, подушки, посуда, мебель и многие другие
Подходя наконец к нашему блокпосту я поневоле сравнил его с сорок-пятым блокпостом внутренних войск, и сравнение, было совсем не в пользу нашего: кривенькое, маленькое укрепление, сложенное из мешков с песком и железобетонных конструкций, снятых с других зданий, никакого тяжелого вооружения, ни техники, ни колючей проволоки – пародия на укрепление, если честно. Зато службу санбатовцы тащили гораздо бдительнее – пара часовых на крыше, каждый из которых отслеживал одну полусферу, меня заметили сразу же после того как я вышел на отрытое пространство – часовой явно подал сигнал. Я мельком отметил что раньше часовые наблюдали только за южным сектором, где начиналась зона отчуждения, а теперь наблюдают и за тылами. Странно конечно, но мне было откровенно не до того, чтобы задумываться об этом – проблем и так хватало.
Возле блокпоста меня встретил Лютый:
– Явился не запылился! Медикаменты принес?
– Принес-то принес, но в дальнейшем могут быть проблемы. – озабоченно ответил я, поглаживая карман с верным ТТ.
– Проблемы? – поднял перечеркнутую шрамом бровь комвзвода.
Я сбивчиво рассказал о произошедшем на дороге. Лейтенант только хмыкнул:
– Отбился же? Ну и молоток – это должен быть единичный случай.
– Ну да, единичный, как же.
– пробурчал я, - Парни рассказывали про подобные случаи – нас за людей уже не считают…
– Хватит тут сопли размазывать! – жестко срезал меня взводный. – Кто бы как к тебе не относился, я отношусь как к солдату! А сейчас шагом марш к фельдшеру и сдай ему ампулы. И спирт тоже сдай!
– Это еще не все новости. – прервал я его речь. – Доктор Денисов считает, что скоро будет наступление!
И изложил ему все то, что услышал от доброго доктора. С каждым словом лицо взводного становилось все кислее – как будто бы лимон жевал.
– Херню твой доктор спорол. – сказал не дослушав мой рассказ Лютый. – Наступление, наверное, будет, вот только никто никуда санбаты не бросит, ни в какую атаку.
– Эээ, почему? Но ведь госпиталя…
– Госпиталя-шмиталя, голову включи!
– срезал меня комвзовода. – Мы как боевая единица величина отрицательная - у нас нет ни техники, ни тяжелого вооружения, боевое слаживание не проводилось – какое наступление, кто наступать будет? Вчерашние интеллигенты-доходяги вроде тебя? Или, быть урки из прошлого поступления с лопатами наперевес? Да на весь наш батальон хватит десятка химер!
– Ну не так уж мы и плохи – мне почему-то стало обидно за родной батальон.
– Значит так, сержант! – Лютый наставил на меня указательный палец и нехорошо прищурился. – Чтоб этих разговоров: «бросят на убой» и тому подобное я больше от тебя не слышал! И слухи распространять тоже запрещаю! Уяснил? А теперь вали отсюда – как сдашь медикаменты, шуруй на элеватор, там парни кирпич для заграждения ломают. Может быть хотя бы тяжелый физический труд выбьет из твоей башки эту дурь!
– Так точно! – рявкнул я и потрусил прочь, пока лейтенант еще чего не придумал. В изобретении наказаний ему не было равных.