Разбитый Адам
Шрифт:
Нет, тут было что-то куда серьезней. Броз любил приступы депрессий. Они заставляли его почувствовать себя особенным, не таким как все. Психиатр освобождал его от работы, и он мог отложить написание статей для журнала, которые обещал выполнить два месяца назад. Ему нравится роль журналиста/писателя в обществе, это его стиль. Как таковой, обязательной работы в Центре не существует, но так как тогда жизнь становится скучной, то разрабатываются специальные кампании и миссии, человек таким образом выбирает свою социальную роль и род занятий, предполагающие те или иные бонусы,
Броз звонит своему лучшему другу Мемфису. Он вызывает его через голографический видеозвонок. Мемфис, спортивный афро-американец, как раз жарит новую подружку и с радостью демонстрирует ее прелести функией «поделиться видом». Броз на короткий момент даже возбудился, но меланхолия все же сильней, и он тащится от одной мысли, какая невероятно редкая и тяжелая патология поразила его мозг, его личность.
– Мемфис, мне нужно придумать какое-то новое развлечение. Я не знаю, чем заняться и как снова почувствовать себя живым.
– Дружище, о-о… братюня, о-о.. посмотри на эту потрясную попку. Ты должен быть здесь через 10 минут, потому что я боюсь один не осилю эту грязную целку, тут нужен большой член в заднем проходе. Похоже ты как раз мог бы справиться с этим отлично, ведь это твой фетиш.
– Не сегодня Мемфис, я перетрахал слишком много задниц, чтобы это хотя бы на мгновение заставило мое сердце биться.
– Чувак, ты не заболел? О-о…
– Да, Мемфис, я болен. И мне это нравится. Знаешь, это что-то новое… но я никогда не заходил так далеко в пустыню неудовольствия, я никогда так долго не мог найти, на что бы залипнуть.
– Окей, чувак, я все понял. Сейчас я выпускаю свою очередь в эту сочную б**** и встречаемся в нашем месте. Дружба с тобой превыше всего.
– Спасибо, Мемфис!
– Без проблем, бро!
Через пол часа они встретились в баре «Розовая креветка», заказали по пиву, креветок и чипсы. Чокнувшись и отпив значительными глотками по пол кружки Мемфис предложил поговорить о том, что беспокоит его друга.
– Окей, нигга! Давай поговорим, грязный проказник, что все-таки не так. Мне всегда нравилось строить из себя психотерапевта… по крайней мере, я попытаюсь посмотреть со стороны и сказать, нужно ли тебе помощь специалиста.
– Ладно, Мемфис, смотри… Тут такая фигня… Как бы тебе сказать, черт возьми, проклятый гедонистический пидор ты… Сейчас, сейчас… Как бы мне так вырулить, чтобы твои заплывшие жирком мозги вытекли из мозжечка… Да ладно, шучу. Ха-ха-ха Ненависть… ненависть…
– Гм.
– Понимаешь, Мемфис…я вижу перед собой черную дыру… И она прекрасна, и страшна одновременно. Она стала навязчивым образом. И я вижу, как все, что я делаю уходит в эту черную дыру. То есть представь, как будто все то, что ты видишь, в момент твоей смерти стирается.
– Оу, это очень неприятно представлять.
– Эта черная дыра действительно существует в моем сознании. Она пожирает все. И когда я
– Броз, я никогда не думал, что услышу от тебя что-то подобное…
– Да, Мемфис, я тоже не думал…
– То есть тебе просто мало всего, что у нас есть? Бесконечный секс, неограниченный во времени и пространстве кайф, весь этот бесконечный праздник жизни не устраивает тебя? Тебе мало?
– Выходит так, дружище. И что-то подсказывает мне, что дело тут не в химии… Похоже, мое «Я» просто пресытилось жизнью… То есть, кажется, мой психотип, как и у тех самоубийц, о которых мы узнаем каждый день, просто истощился. Если бы могли обновлять не только тело, но и наше «Я!»
– Броз, я понял, я понял… Ты один из них…
– Суицидников? – ухмыльнулся Броз.
– Нет, ты…всегда был тоньше и искусней этих топорных, безумных психов… Ты всегда умел придумывать самые искусные удовольствия, примешивать к ним какую-то эстетику, что никогда не было доступно мне. Я отказываюсь верить в то, что ты просто больной псих. Броз, ты избранный.
– Что ты несешь, мужик?
– Ты же слышал о тех, кто сумел убить свою душу?
– А, ты об этом… Ха-ха. Так это обычная байка про призраков, которыми одержимы миллионы несчастных аборигенов в Евразии.
– Я тоже так думал. Но сейчас, когда я выслушал всю эту тему своего лучшего друга про черные дыры и меланхолию, я серьезно задумался, может быть, мы действительно движимы и еще чем-то, кроме наших тел и психики…
– Мемфис, выпивка странно влияет на тебя в последнее время.
– Это мне говорит человек, встретившийся в своей голове с черной дырой?
– Что ж, засчитано… - Броз заказал шот «Николашка».
– Они дают шанс абсолютно всем. «Убить свой Архетип», так они называют это. Что такое Архетип, ты знаешь?
– Да, это типа какой-то психический ген, который невозможно выявить, который отвечает за «религиозное» чувство в человеке. У наших предков, он был очень развит, но в ходе эволюции он ушел в бессознательное. Только вот его влияние на психику не уменьшилось.
– Так что, ты попробуешь сделать это? Убить… Архетип?
– Гм. Ну, так как мне все равно больше ничего не вставляет и предельных доз кокса хватает разве что на то, чтобы я просто начал чувствовать себя нормально… Нечего терять. Я сделаю это! За смерть Архетипу! За Мертвого Бога!
Друзья-трансгуманисты выпили на дорожку по шоту водки с энергетиком.
Веселая история
Все, что по мнению апологетов «старины» вело к вырождению человечества, в 24 веке от рождества Христова неожиданно получило «санкцию бытия».
Все «разложенческие» тенденции в культуре окончательно укрепились и привели к радикальнейшей революции – «ветхая мораль» попрана.
Такие понятия, как сексуальный пол и смерть больше ничего не значат, они упразднены.