Разборка (Пропавшие без вести)
Шрифт:
Так эта история и осталась для всех загадкой. Через банк Мамаева пошло финансирование тюрем и лагерей, выстроенная им система обрела завершенность и заработала, как огромный современный завод. "ЕвроАз" не просто выстоял в тайфуне августовского финансового кризиса, но и выдвинулся в первую десятку российских банков, а компания "Интертраст" превратилась в многопрофильный холдинг с интересами в лесоторговле, в бумажной промышленности, в золотодобыче, подбиралась и к нефтяной трубе. А тому, кто сидит на трубе, не страшны никакие финансовые катаклизмы и
Даже такие, как Буров.
Срать на него Мамаев хотел.
Да, срать!
В порядке были дела. В полном порядке. И все же что-то царапало изнутри. Свербело.
Неожиданно Мамаев насторожился. Он не сразу понял, что насторожило его. В одном из окон на шестом этаже старого дома горел свет. Во многих окнах дома горел свет. Но в этом гореть не мог. Это было то окно, из которого в него должен был стрелять наемный убийца. Никто не мог жить в его комнате. Киллер получил шесть лет. Прошло только два с половиной года. Ему еще три с половиной года сидеть.
Мамаев знал это совершенно точно. Несколько дней назад, терзаемый смутными тревожными предчувствиями, он позвонил знакомому чиновнику из Минюста и попросил выяснить, где отбывает наказание заключенный Калмыков. Тот навел справки и сообщил: в Мурманской области, в ИТК-6. Замечаний не имеет, администрацией характеризуется положительно, в связях с криминальными авторитетами не замечен. Окончание срока - май 2004 года.
И все-таки окно было освещено.
Мамаев выбросил сигарету, выключил в кабинете свет и быстро прошел к гостиную, где Зинаида сидела перед телевизором.
– У нас есть бинокль?
– Какой бинокль?
– Бинокль! Обыкновенный бинокль!
– Нет у нас никакого бинокля. Зачем нам бинокль?
– Что за дом, твою мать!
– рассвирепел Мамаев.
– Даже бинокля нет!
– Есть театральный, - вспомнила Зинаида.
– Давай! Быстро, быстро!
– Да что с тобой?
– удивилась она, но бинокль принесла.
Мамаев вернулся в лоджию. Бинокль был слабенький, но лучше, чем ничего.
Свет горел. Окно было завешено чем-то вроде тюля. Никакого движения в комнате не было. Потом на тюле появилась тень. Человек был высокий. Он поставил на подоконник какой-то чемоданчик и склонился над ним. Вынул что-то короткое, широкое. Потом что-то узкое. Они соединились, стали длиннее. Еще движение, длинное обросло сверху новой деталью.
Мамаев замер. Он понял, что это за чемоданчик и что у человека в руках.
"Винторез" - вот что у него в руках. Бесшумная снайперская винтовка ВСС с оптическим прицелом ПСО-1 или с ночным прицелом НСПУМ-3.
Свет погас.
Мамаев отшвырнул ненужный бинокль.
Что это значит? Что это, черт возьми, значит?
Он проскользнул в кабинет и набрал номер Николая. Он жил в этом же доме, на той же лестничной площадке в однокомнатной квартире, которую Мамаев для него купил, когда облюбовал себе жилье на Больших Каменщиках.
– Зайди, - приказал он.
– Футбол,
– Сейчас!
– Понял. Иду.
В кабинет заглянула жена.
– Ты чего в темноте? Я зажгу...
– Не включай!
– заорал Мамаев.
– Уйди к черту! Мешаешь!
– Да что с тобой сегодня, Мамаев? Пить надо меньше. А то все презентации, презентации!
– Пожалуйста, уйди, - попросил он, и Зинаида поняла, что лучше уйти.
Пришел Николай. Мамаев вывел его в лоджию.
– Помнишь то окно?
– Ну.
– Какое?
– Шестой этаж. Третье от угла. Третье справа. А в чем дело?
– В нем только что горел свет.
– Да ладно тебе.
– Горел! И кто-то стоял у окна!
– С "Винторезом"?
– усмехнулся Николай.
– Да, с "Винторезом"! Я тебе больше скажу. Сейчас он смотрит на нас через ночной прицел!
– Петрович, с тобой все в порядке?
– встревожился Николая.
– Сходи проверь.
Николай медлил.
– Ты слышал, что я сказал? Сходи проверь!
– прикрикнул Мамаев.
Через час Николай вернулся.
– Никого. Жильца не видели с тех пор, как его повязали. Никто к нему не приходил, по телефону не спрашивали, никаких писем не приносили. Петрович, ты уверен, что с тобой все в порядке?
– Жильцы те же?
– Ну. Две старухи и сантехник. Старухи сидят у телевизоров, сантехник бухает с корешем.
– Ключ от комнаты сохранился?
– Где-то есть.
– Найди. Завтра пойдем вместе.
– Зачем?
– Хочу посмотреть. Сам!
Наутро пришли в квартиру. Николая изображал из себя клерка из риэлторской фирмы, Мамаев - клиента, намеренного расселить коммуналку. Старушки всполошились и не спросили, откуда у клерка ключ от комнаты давно отсутствующего жильца.
Осмотр комнаты успокоил Мамаева: на полу, на подоконнике, на всех вещах, разбросанных и не убранных после обыска, лежал толстый слой пыли. Но на всякий случай он позвонил чиновнику из Минюста и попросил уточнить, сидит ли еще осужденный Калмыков. Тот подтвердил: сидит.
"Показалось," - решил Мамаев и постарался выбросить эту историю из головы. Выходя в лоджию вечером покурить, сначала находил окно на шестом этаже старого дома, третье справа, всматривался. Но оно было черное, мертвое. Потом всматриваться перестал, скользил рассеянным взглядом. И однажды ударило по глазам: свет горел.
Он горел. В том самом окне. Затаив дыхание, Мамаев ждал появления тени на тюле.
Прошло полчаса. Тень не появилась.
Свет погас.
Через день позвонил чиновник из Минюста:
– Владимир Петрович, вы интересовались одним зэком. Калмыков его фамилия. Вас он по-прежнему интересует?
– Калмыков? Какой Калмыков?
– спросил Мамаев, делая вид, что вспоминает.
– А, да. Меня просили о нем узнать.
– Есть новая информация. Его выпускают по амнистии. У него оказались какие-то награды.