Разборки в одной организации
Шрифт:
Вдруг нос самолета задымил и вспыхнул.
– Почему летчик не выпрыгивает?
– спрашиваю я.
– А эта, сволочь, не взяла парашют.
Теперь в небе факел. На аэродроме тревога. Дымный шлейф тянет в лес...
– Комиссия, сможет определить диверсию?
– спрашиваю я инструктора.
– Наверно нет, взрыв сомнет патрубки и некоторые разорвет. Я вам подарю эти кусачки и эти таблетки. Надеюсь, все будет в порядке.
Это было в ночь на 10 Сентября. Ряд ангаров, освещенных лучами фонарей-прожекторов со скучающим часовым предстал передо мной. Андроповский ангар,
– А ну, стой!
– раздался окрик сзади.
Я оглянулся, на меня шел милиционер с вытянутой рукой. В темноте я разглядел только форму.
– Что здесь делаешь?
– Смотри.
Я протягиваю ему сумку.
– Что это?
– Шоколад.
– Чего, чего?
– удивленно спрашивает он.
Он подходит по ближе и я стреляю в него через сумку. Глушитель не произвел грома, тело падает на землю. Я подскакиваю к "козлу", внутри пусто. Заталкиваю убитого в машину. Теперь заглядываю за угол, часовой не прореагировал на шум за углом, по-прежнему расхаживает, как журавль. Раскрываю свою сумку, там "кошка" с веревкой, я их достаю и начинаю раскручивать, чтобы забросить на крышу.
На третьем ангаре большие трубы вытяжек. Отгибаю немного шатер железа и цепляю веревку за кронштейны.
Свет от фонарика прыгает от самолета к самолету. Вот и "Аннушка", лесенка стоит недалеко. Я подтаскиваю ее к носу самолета и начинаю взбираться...
"Козла" пришлось отогнать, я его завел в густые кусты на краю аэродрома. Хорошо, что часовой не поднял шума.
Апрель 1981 года.
Брежнев поправился, все успокоились, только не успокоился Юрий Владимирович. После взрыва его самолета, он на всех нас, в смысле цвигуновцев, смотрел подозрительно. Я добросовестно сообщаю ему, о чем говорят в отделе Семена Кузьмича и какие документы прошли через меня. Уговорив Брежнева, а может быть и придавив его некоторыми фактами неблаговидного поведения родственников, Андропов начал второй поход против южных республик нашей страны, снаряжая одну за другой специальные следственные бригады. В Москве, от этих набегов, начались волнения в верхушках власти.
Цвигун пригласил меня на праздничный вечер в Кремле. Теперь я входила в зал уверенно, не то что в первый раз. На моем розовом платье, блестела брошка, подаренная Андроповым. Уже почти все члены политбюро знали меня в лицо и улыбки старческих лиц раздвигали пергаментную кожу. У некоторых медленно зажигались глаза при виде моей фигуры. Андропов первый подскочил ко мне.
– Надя, каждый раз, когда я вас вижу, вы меня поражаете.
– Я наверно старею, - слукавила я.
– Нет. Наоборот, вы все больше и больше распускаетесь, как волшебный цветок.
Он приложился своими губами к моей руке.
– А где рубиновое колье?
– вдруг выстрелил он вопросом.
– Я оставила его дома. Разве мало алмазов на моей груди?
Он пробежал взглядом по фигуре.
– Чего то все же не хватает. Даже с этим украшением вы королева, но все же... вы достойны носить более лучшие вещи.
– Спасибо,
– Нет, нет, нет. В следующий раз, вы придете с другими украшениями. Сейчас я вас покину, но потом, не отказывайте мне своим расположением.
Он пошел на встречу, входившим в зал Шеварнадзе и Алиеву, новым верным соратникам председателя КГБ. Недалеко от меня совсем другая группа: Цвигун, Суслов, Понамарев и Кириленко, эти что то энергично обсуждали.
– Если ему сейчас не дать по рукам, - горячился Пономарев, - то потом это остановить невозможно.
– Вот ты попробуй и дай, - резонно заметил Суслов.
– А на что у нас Семен, - кивает Пономарев на Цвигуна.
– А что я? Делаю, что могу.
– Ладно, Семен, все равно делать то ты делаешь, а он еще больше расходится. Дай пару раз ему по лапам...
– Тише, вы, люди кругом ходят. Чего раскричались?
– говорит Кириленко.
Все оглядываются и замечают меня. Цвигун всех успокаивает.
– Это мой сотрудник, проверенный кадр. Надя, иди сюда.
Я подхожу. Суслов сухо жмет руку, Пономарев двумя руками трясет ее, а Кириленко поглаживает мои пальцы.
– Посмотрите, какая у нее брошь, - продолжает Семен Кузьмич, - и знаете откуда она?
Все молчат.
– Сам..., ей подарил. Правда, Надя?
– Да, Семен Кузьмич.
– Занятно, - цедит Суслов.
– Премиленькая история, - кивает Пономарев.
– Я надеюсь, ты все учитываешь, Семен?
– Конечно, - усмехается мой шеф.
– Надя, вон Брежнев идет, пойди, скажи ему парочку ласковых слов.
Все смеются. Я иду к Брежневу, к которому для страховки приставлен "нянька".
– Здравствуй, Наденька, - скрипит он.
– Не удалось тебя прокатить в тот раз, уж и не знаю когда теперь смогу. Как поживает дядя, что то давно его не вижу?
– Он здесь, позвать его.
– Позови. Кругом развал, а его рядом со мной нет.
– Я поищу его.
Иду искать дядю. Щелоков, вместе с Устиновым обмениваются армейскими анекдотами. Когда я подхожу, дядя зависает на средине рассказа.
– И вот генерал пыхтит, а потом говорит... А Надежда, привет.
Щелоков при всех смачно целует меня в щеку.
– Красавица у меня племянница, верно?
– Да уж, заневестилась совсем. Нашел бы ей хорошего парня, - говорит Устинов.
– У нее их навалом. Только свиснет, половина наших петухов ей под ноги ляжет.
– Дядя, вас просит подойти Леонид Ильич.
– Вот, зас... Чего ему от меня надо? Андропов его скрутил, теперь и не знаю как подступиться.
Щелоков торопливо уходит В зале происходит движение. Я вижу как Брежнев что то выговаривает дяде и тот, покивав головой, идет обратно к нам.
– Вот, говнюк, - шипит дядя.
– Это не так, там украли. Все воруют. Сам дурацкий указ подписал, что каждому честному гражданину можно украсть государственного имущества до 50 рублей в месяц, а теперь выкобенивается. Когда исчез янтарный медведь из магазина "Березка", никто и пальцем не пошевелил его найти, а после доноса этого длинноногого журавля, теперь все спохватились.