Разборки в Японском море

Серегин Михаил Георгиевич

– Как я узнаю покупателя? Ты хотя бы скажешь, на какой посудине он подойдет?

– Он сам к тебе подойдет, Рок, скажет, что от меня. Если, конечно, ты будешь на месте вовремя.

– Ладно, – согласился он, – говори координаты.

Кристина продиктовала ему координаты места встречи.

– Не забудь про наши комиссионные, Рок, – добавила она.

– У меня неплохая память, Кристи, – ответил он. – Кстати, спасибо тебе за помощь.

– Не стоит, Рок. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– И все равно, спасибо.

* * *

Положив

трубку, Сергей снова лег. Почему-то его насторожил этот звонок Кристины. Казалось, все было как всегда: заранее оговоренная встреча в море, координаты, вот только почему она не захотела назвать покупателя? Он снова поднялся, взял сотовый, набрал номер Моргана.

– Абонент временно недоступен, – проворковал голос телефонистки.

– Черт бы тебя побрал, Морган! – Он отшвырнул трубку.

Еще через несколько минут он поднялся в рубку и объявил общий сбор. Собрались, как всегда, в кают-компании. Все расселись по местам, поглядывая друг на друга и на капитана. После похорон настроение у всех членов команды было подавленное. Боцман, пыхтя сигарой, то и дело проводил пятерней по лысому черепу. Немец посасывал трубку, глядя прямо перед собой в какую-то точку за спиной Деда. Самым невозмутимым выглядел Ким. Остальные курили сигареты, стряхивая пепел в расставленные на столе пепельницы.

– Есть небольшая проблема, которую я не хочу решать сам, – заговорил наконец капитан, – потому что это связано с деньгами.

Он коротко рассказал о звонке Кристины и замолчал, обводя вопросительным взглядом всех присутствующих. Вообще, это походило не на сборище моряков, отторгнутых обществом, а на собрание банковских служащих, тем более что разговор шел о деньгах.

– Не понимаю, кэп, – прохрипел боцман, – что тебя смущает?

– Я же говорил, – ответил Сергей, – я договаривался о сделке с Морганом.

– Так позвони ему, – Череватенко пожал плечами.

– Его сотовый заблокирован.

– До назначенного часа еще есть время, – Немец посмотрел на круглые часы в медном корпусе, висевшие на стене, стрелки которых показывали начало четвертого.

– А если не удастся до него дозвониться? – Дед почесал заросший густой щетиной подбородок.

– Она даже не сказала, кто покупатель. – Рокотов убрал назад волосы, упавшие на лицо.

– Какая разница, кто покупатель? – Лешка, сидевший в дальнем конце стола, завертелся на стуле. – Нам нужно срочно скинуть этот гребаный ром и как следует погулять в «Кураже», а кто этот покупатель, меня лично не интересует.

– А ты что скажешь, Ким? – Рокотов посмотрел на кока.

– Что вверху, то и внизу, – изрек Ким.

– Выражайся яснее, Ким Ир Сен, – пророкотал боцман.

– Какая разница, Морган или его любовница, – невозмутимо произнес Ким, – если они занимаются одним бизнесом.

– Насколько я понимаю, – вставил Немец, – дело не в Моргане или в Кристине, а в том, что мы не знаем покупателя.

– Мы его никогда не узнаем, – снова встрял Лешка, – если не встретимся с ним. Сколько можно перестраховываться?! Главное, чтобы бабки были при нем. Сдадим ему ром, и никаких проблем.

– Другие предложения есть? – Рокотов обратился

к Немцу как к самому рассудительному в команде.

– Нужно все-таки дозвониться до Моргана, – ответил тот.

– Можно всю жизнь ему звонить, – Лешка со злостью кинул окурок в пепельницу. – Вы что, не знаете Моргана? Один пиджак от Версаче чего стоит! Только вот мыться он забывает, пижон. А Кристина хоть и потаскушка, а дело знает. И потом, чего нам бояться с таким кораблем?! Если ребятам захочется нас кинуть, ответим им как следует. Разнесем их корыто в щепки.

– Если они не придут на линкоре, – заметил боцман. – Когда начинают работать все его орудия, семидесятишестимиллиметровые гильзы летят по палубе сплошным ковром. Заградительный огонь такой, что самолет не может приблизиться на расстояние прицельного выстрела.

– А-а, ну вас! – в сердцах воскликнул Лешка.

Он вскочил со стула и, презрительно взглянув на боцмана, вышел из кают-компании.

– Может, пробовать надо? – Молчавший до этого Мумба тоже поднялся со своего места.

Он говорил по-русски с сильным акцентом, но довольно бегло, только иногда подыскивая нужные слова.

– Пойду успокою его, – он показал глазами на дверь, за которой исчез Лешка.

– Иди, иди, – презрительно бросил ему вслед Палермо, – можешь еще Борюсика с собой прихватить.

– Заткнись, Палермо, – ожил Назарет, до этого тоскливо трепавший свою реденькую бородку, – и не строй из себя плейбоя. Ты же таскаешься только с проститутками. Да ты с нормальной девушкой даже не найдешь о чем поговорить. За всю жизнь, кроме «Муму» и азбуки Морзе, ничего не прочитал.

Палермо заерзал на стуле, стараясь не показать, что слова Назарова задели его за живое. За одну секунду в нем сменилось несколько состояний: сперва он сжался как пружина, готовый в любой момент вскочить и броситься на обидчика с кулаками, потом расслабился, скинув внутреннее напряжение, и его руки повисли в воздухе, словно конечности марионетки, наконец, он почти успокоился, во всяком случае, создал такое впечатление.

– Чего ты кипятишься как чайник, блаженный ты наш, – Палермо ехидно усмехнулся, – я же не виноват, что тебе нравятся мальчики!

– Чего ты несешь, глист макаронный! – Назарет схватился за пепельницу.

– Сам ты глист, – Палермо, довольный тем, что ему удалось вывести из себя Бориса, сверлил его своими карими глазами. – Вы только посмотрите на него…

Он не договорил, потому что пепельница, которую сжимал Назарет, полетела ему в голову. Просвистев рядом с виском, она ударилась в переборку. Палермо вскочил и, перегнувшись через стол, потянулся к Назарету, пытаясь схватить его за бороденку.

– Урою, гада! – орал он, скользя на животе по гладкой столешнице.

Отбив тянущиеся к нему руки, Назарет схватил его за голову и обеими руками пихнул от себя. Не успев ни за что уцепиться, Палермо съехал со стола и грохнулся вниз, едва не разломав стул. Он тут же поднялся и, рванув на себе рубаху, снова ринулся на Назарета. Все произошло так быстро, что никто не успел среагировать. Палермо перемахнул через стол и, если бы не боцман, вставший у него на пути, наверняка навешал бы Борису по самое не хочу.