Разбойничий тракт
Шрифт:
Оставалось решить, в какую сторону повернуть коней. То ли возвратиться в Париж и смело влиться в новую жизнь, то ли продолжить путь и уже на родине возлюбленного разжечь добрый семейный очаг с многочисленной ребятней в будущем. Они сумеют обеспечить им беззаботное детство, а когда дети подрастут, отправят учиться в престижные университеты Европы. Лишь бы их союз черной меткой не пометили случайности, которых вокруг предостаточно.
И все же лучше было бы не испытывать судьбу в России, покрытой мраком неизвестности, а вернуться в атмосферу цивилизованной Франции.
Софи сделала губы
– Мон шер, дай ла бока, – капризно попросила она.
– Что тебе подать? – наклонился вперед Дарган, силясь вспомнить, что означает это слово, частенько слышанное от нее.
– Ла лябра… – с придыханием прошептала она.
Замерев в долгом поцелуе, женщина обвила руками сильную шею любимого, откинулась на подстилку, сверкнула зрачками.
– Давай ехать Париж, да?
– Ты хочешь вернуться? – усмехнулся в усы казак. – Нет, милая, у вас среди розовых камней одна канитель. Ни на охоту сходить, ни на горы посмотреть, разве это жизнь! Вот у нас на Тереке аж дух от простора захватывает.
Жена долго молчала, размышляя о чем-то своем, по ее щекам и под ресницами пробегали неясные тени, заставляя Даргана внутренне настораживаться. Он уже любил ее по-настоящему и ни на кого не желал бы променять, даже на родственную по крови и по духу станичную скуреху с ярко-алыми губами и щеками, с черешневыми глазами. Бабьими достоинствами обладала и его спутница, разница была лишь в цвете зрачков и волос, но у Софи к ним прибавлялся светлый ум, который не купишь за красивые глазки.
Перекинув камешки с ладони на ладонь, она полюбовалась игрой света в них, глубоко вздохнула.
– Ви, месье, – сказала она и дурашливо сморщила носик. – Ла мур… дла дур.
– Уже нахваталась, – скрывая довольство, проворчал казак. – У подпоручика, что ли, царствие ему небесное?
Только через два дня путникам с трудом удалось выбраться из дремучего леса и пустить коней вскачь по равнине. Казалось, буреломы с сумрачными чащобами никогда не кончатся, Дарган потерял все ориентиры, даже звезды не помогали выйти на правильный путь. И если бы они не наткнулись на задранную волками телку, кровавые следы которой вывели на едва приметную тропинку, ведущую к глухой деревне, то так и продолжали бы плутать между деревьями, покрытыми мхом, не имея представления о том, в какой стране находятся.
Дарган не решился заезжать в селение, теперь он опасался всего – и погони, и случайной потери сокровищ, добытых на болоте, и того, что его Софьюшка, измочаленная блужданиями в бесконечных дебрях, самостоятельно решит повернуть коня назад, в свой теплый и уютный Париж. Но жена лишь играла желваками на скулах да неустанно хлестала себя веткой, отгоняя бесчисленных комаров.
Под вечер впереди замаячили несколько беленьких хаток, крытых соломой, а вокруг них, куда ни кинь взгляд, стеной стоял непроходимый лес. Дарган рысью пустил лошадей к крайнему домику, возле которого копошился мужичок в белых одеждах и соломенной шляпе. Сам он тоже оказался светловолосым и конопатым, ноги до колен были перемотаны веревками, идущими от лыковых лаптей.
Дарган всунул нагайку за голенище сапога, свесился с седла.
– Будь здрав, мужик, –
– Нема ниякого двора, – крестьянин развел руками, сильно нажимая на «а» и «я». – А чаго, у каждой хате двор, захади да начуй.
– А кто ж вы будете?
Дарган обрадовался тому, что мужик понимает по-русски, но не мог вспомнить, кто так говорит. На войне с такими вот «акалками» он встречался, помнил, что воевали они на стороне русских, но являлись ли жителями исконных территорий Российской империи? Если они с женой по-прежнему находятся в Польше, то трудности еще не закончились.
– Як хто? Бяларусы мы, – простодушно отозвался крестьянин. – А вы з яких таких мест будетя?
– Мы путешественники, – облегченно вздохнул казак. – Говоришь, что постоялый двор у вас в каждом доме?
– Гастям мы рады завсегда.
– Тогда принимай постояльцев, нас с хозяйкой накорми и спать уложи, лошадей напои, задай овса. – Дарган спрыгнул с седла и передал конец уздечки мужичку. – У вас тут спокойно?
– Какой там, по лесам шастает банда вяльможного пана Зарембы, – подхватывая коней под уздцы, отмахнулся мужичок. – Заглядает и до нас, обкрадет – и снова у свои чащобы.
– Леса у вас знатные.
– До смоленской с брянской волостей тянутся, что за триста верст от самой Москвы.
– Нам Москва не надобна, мы в Новгород заедем – и домой, – казак оглянулся на спешившуюся спутницу и был неприятно поражен ее измученным видом.
– Чаго так?
– Дело есть, – Дарган не стал вдаваться в подробности, еще в Париже твердо решив вернуть новгородскому дворянину принадлежащие ему драгоценности.
– Тада вам на север надо держать, Вяликий Новогород будет сразу за Псковом.
Из хаты выскочила хозяйка, тоже вся в белом, на ходу вытирая руки о вышитый цветами передник, и пригласила пройти в комнаты. В сенцах на лавке стояла липовая бадейка с квасом, над ней покачивался березовый ковшик. Зачерпнув из бадейки, Дарган дал спутнице попробовать напитка, и она жадно припала к краю ковша. Солнце еще не успело коснуться вершин деревьев, как оба спали беспробудным сном на перине, брошенной на грубо срубленную скрипучую кровать.
Ночь и часть дня прошли спокойно, пора было трогаться дальше. Мужичок в белых портках и таких же онучах подал Даргану, сидящему в седле, лукошко со съестными припасами, снова указал рукой по направлению к стене леса.
– Там есть просека, по ней не ашибетесь, а дальше люди подскажут.
– Далеко они, эти люди? – с сомнением всмотрелся в сплошной массив Дарган.
– Верст через двадцать будет избушка, в ней отшельник живет.
– А бандиты в какой стороне?
– Пан Заремба мог и в Польшу уйти. Войска прошли, война закончилась, а мы народ нягожий.
Умостив лукошко перед собой, Дарган тронул каблуками сапог одного из свежих жеребцов, и небольшая кавалькада потянулась к лесу.
Софи на ходу послала воздушный поцелуй угодливым хозяевам, она хорошо выспалась и чувствовала себя прекрасно. Растревоженное птицами утро только начиналось, от густой травы, пестрящей цветами, поднимался дурманящий запах.