Разбойничья дорога
Шрифт:
– Исключительно везение.
Ториан негромко зарычал – подобный звук издает очень, очень крупный хищник, пребывающий в сильном раздражении. Пожалуй, только в эту минуту до меня дошло, что мой спутник и впрямь не кто иной, как хищник немалых размеров, обладающий отменной способностью, чтобы не сказать – склонностью – к насилию. Будить в нем зверя было бы неразумно в любых обстоятельствах, а уж тем более деля с ним столь тесное пространство.
– Поверь мне, я не чародей и не провидец, – сказал я. – Я верю богам, вот и все.
– И отказываешься молиться? Сам ведь сказал.
–
Я молча продолжал царапать металл, время от времени высекая случайный сноп искр. Великан, судя по всему, обдумывал мои слова – это явственно отображалось на его суровом лице.
– И ты не благодаришь богов за их милость?
– Если и благодарю, когда моя жизнь приятна, можешь не сомневаться: точно так же проклинаю их, когда болен, ранен, голоден или жажду обладать женщиной. Или оплакиваю ушедшего друга, – добавил я, вспомнив темноглазую Иллину.
– И ты никогда не ищешь их помощи в беде? Боюсь, когда-нибудь они могут испытать твою выносливость.
– Они уже делали это раз или два, – ответил я. – Я переношу невзгоды безропотно. Они знают, что создали меня смертным и хрупким. Когда-нибудь они убьют меня. Никто не может избежать смерти. Впрочем, я и жизнь принимаю – принимаю такой, какая она есть.
– Значит, ты просто игнорируешь богов, навлекая на себя их гнев?
– Вовсе нет! Я всегда стараюсь развлекать их. – Я усмехнулся. – Друг Ториан, – я горд тем, что могу назвать тебя так, – ты одарил меня историей Сусиана Феребианского, и я теперь на одну историю богаче. Хочешь, я верну тебе долг, поведав мою собственную историю?
– Я весь внимание.
– Отлично. – Мгновение я собирался с мыслями. Мне и раньше приходилось рассказывать в полной темноте – собственно, в разное время мне приходилось делать почти все, что только можно делать, – но при этом ты всегда ощущаешь себя несколько странно. Невозможно рассказать одну историю дважды одними словами. Рассказ должен кроиться по слушателю, как перчатка – по руке, а в темноте как увидишь реакцию слушателя.
И еще: я до сих пор не раскусил до конца этого великана. На первый взгляд он казался грубоватым увальнем, хотя отчасти это объяснялось его неухоженной внешностью и теми условиями, в которых я с ним познакомился. Он мог быть осторожен в движениях и изящен в речах. Он утверждал, что сражался с форканцами, а ведь мало кто выжил, чтобы хвастаться этим. Рана, изуродовавшая его торс, могла его запросто прикончить. Словом, любопытный экземпляр.
– Родился я, – начал я свой рассказ, – лет сорок назад, в большом приморском городе Куарите, на Павлиньем побережье Лейлана. Он расположен далеко отсюда, на востоке, за бурными морями, хотя тебе, быть может, доводилось слышать о знаменитых фарфоровых чашах для омовения пальцев или даже о Куаритской Терке – забавном приспособлении для казни преступных элементов. Мои родители держали постоялый двор, «Кованую лилию», недалеко от гавани. Это были трудолюбивые и честные люди.
– Честные???
–
Как я уже говорил, их заведение было расположено недалеко от гавани, так что пользовалось заслуженной популярностью у моряков и торговцев экзотическим товаром. Мои самые ранние воспоминания о том, как я ползаю под столами в поисках потерянных монет и подлизываю пролитое пиво.
– Наверное, это было для тебя счастливое время.
– Конечно, счастливое. Но с еще большим удовольствием вспоминаю я отрочество, когда я часами слушал рассказы моряков о дальних странах и сказочных городах. Именно тогда, как губка впитывая в себя истории о людях и богах, неведомых в Лейлане, я на всю жизнь приобрел интерес к анекдоту как форме искусства.
– Можно сказать, в этом искусстве ты преуспел.
– Ты переоцениваешь мои способности. Все же через некоторое время я составил себе небольшой репертуар из матросских баек и начал рассказывать их сам, развлекая клиентов и совершенствуя стиль изложения. Должен признаться, в своей отроческой невинности я порой грешил, преувеличивая отдельные детали, однако могу с гордостью сказать, что я вырос из этого и научился никогда не отклоняться от истины.
Я забыл упомянуть, что был единственным сыном в семье. Боги даровали моим родителям еще трех пригожих дочерей, старше меня годами, и в самые хлопотные дни я занимал клиентов рассказами, пока те ждали моих сестер. Это благоприятно сказывалось на делах, так что семья поощряла мои опыты.
– Они, должно быть, очень гордились тобой, – заметил Ториан. – Тебе не кажется, что это звено цепи достаточно ослабло, чтобы я попробовал разорвать ее?
– Если тебе удастся это сделать, не вышибив мне мозги, я буду рад еще раз извлечь пользу из твоей необычайной силы.
Ториан ухватил ошейник одной огромной ручищей, цепь – другой и резким рывком оторвал их друг от друга.
– Премного благодарен, – хрипло произнес я, потирая горло.
– Рад помочь. Теперь позволь мне освободить тебя от второго конца, пока ты продолжаешь свое эпическое повествование. – Он отобрал у меня острый камень и принялся пилить другое звено.
– Увы, рассказывать осталось не так уж много. Дела пошли хуже, и доходы упали – возможно, моя мать была несколько легкомысленна. Одного необычно богато одетого постояльца выследили его наследники – путь его лежал до «Кованой лилии» и там обрывался. Эти злонамеренные особы начали распространять отвратительные слухи и в конце концов учинили погром. В ту ночь – точнее, дело было ближе к утру – я вернулся из гостей и застал постоялый двор в огне, а моих родителей висящими бок о бок на вывеске над дверью.