Разбойничья дорога
Шрифт:
Шалиаль побледнела.
– Ты отказываешься уйти?
– Я не могу уйти! – рявкнул Ториан. – Более того, фальшивый Балор, которого ты ждешь, не может прийти по той же самой причине. Когда наступит утро, рядом с тобой буду я – или никого. И в этом случае жрецам придется завершить ритуал, и ты последуешь за Скикалм и Белджис.
Он говорил правду! Наша ошибка обрекла ее на участь еще более горькую, чем мы опасались.
Она вспыхнула от негодования.
– Ах ты несносный, безмозглый бык! Я жду здесь бога, а вместо этого получаю двух шутов гороховых откуда-то из глубинки. Забирай своего костлявого безбородого дружка,
БАБАХ!
– Но, госпожа! Сначала ты отвергаешь мое…
Шалиаль рассвирепела окончательно.
– Я жрица! То, что ты предлагаешь, – святотатство!
– Но ты не можешь отказать мне в возможности отомстить за мою семью, госпожа! Признай меня как Балора, и клянусь…
– Ты слишком во многом клянешься! Мужчина, который должен стоять рядом со мной, избран городскими предводителями. Если бы им был нужен беглый раб вроде тебя, они без труда нашли бы тысячу таких, стоит выйти за городские ворота. Ты предлагаешь мне отдать Занадон в руки бродячего искателя приключений по его собственной просьбе? Уйди, говорю тебе! И не забудь закрыть за собой дверь!
Знатные, сильные молодые люди, пятнадцатые по счету в списке претендентов на трон, редко обладают опытом принимать отказ. Ториан совершенно потерялся, бессильно метаясь от гнева к смятению и обратно – словно собака меж двух кошек.
– Тогда тебя предадут смерти, женщина!
– Что ж, пусть так! – Шалиаль на редкость быстро приобретала капризные манеры верховной жрицы.
– Гм? – осторожно прокашлялся я. Она с опаской покосилась на меня, а за ней и Ториан.
– Складывается впечатление, – сказал я, – что бог не придет, а человек прийти не сможет. Разве не может случиться такое, что сможет прийти кто-то еще, кто-то, стоящий между человеком и богом?
Ториан испустил рык разъяренного льва.
– Если это начало очередной твоей проклятой байки…
– Разумеется, начало.
– Она короткая? – поинтересовалась Шалиаль.
– Очень короткая, госпожа.
– Тогда можешь рассказать. А потом уходите оба. – Как бы сожалея о короткой вспышке, она приготовилась слушать, игнорируя кипящего от ярости человека у ее ног.
– Давным-давно, – начал я, – когда история не то что делала первые шаги, но и ползала-то с трудом, когда боги порой сходили еще прогуляться по земле, когда Занадон был всего-навсего жалкой деревушкой на горе – так вот, тогда не было еще никакого храма, а была только роща тамариска, посвященная Майане. В те давние дни случилось так, что к деревне подступил отряд врагов. Всего оружия у них было – каменные топоры да палицы, и передвигались они пешком, ибо не было у них пони, и все же они были опасны, и жители деревни были сильно напуганы.
– Ну и что? – ворчливо спросила Шалиаль.
– Среди деревенских воинов разгорелся спор о том, кому вести молодежь на врага. И пока они спорили так, враг подступал все ближе, и все же ничего нельзя было сделать до тех пор, пока не выберут такого вождя, чтобы его приняли все остальные. Таковы уж они всегда, эти воины, – их гордость мешает им подчиняться чужой воле. Они выбирают своих собственных вождей и подчиняются только им. Так было во все времена.
– Ну и что? – пробормотала она снова, искоса глянув на Ториана.
– И тогда главный деревенский жрец придумал план. Он объявил, что призовет бога, чтобы тот возглавил молодых
Глаза Ториана сияли.
– Увы, – продолжал я. – Когда настало утро, никакого бога не было видно. Поэтому жрец объявил главную жрицу недостойной, и ее тотчас же предали смерти. Деревня, посовещавшись, выбрала новую главную жрицу, и следующей ночью она тоже осталась в роще в ожидании бога.
– И долго это еще будет продолжаться? – холодно спросила Шалиаль.
– Вот именно этот вопрос начали задавать жители деревни. И в конце концов жрицей была избрана дева, у которой был возлюбленный, храбрый и умелый воин. Он очень не хотел увидеть, как его любимую обезглавят при первых лучах восхода – впрочем, равно как и в другое время суток. Чтобы спасти ее, он готов был даже рискнуть собственной жизнью, как и положено настоящему верному влюбленному. И с наступлением темноты прокрался он мимо сторожей в священную рощу и там соединился со своей любимой.
БА-БАХ!
– А она узнала его в темноте? – печально спросила Шалиаль.
– Как знать? Какая разница? Утром его провозгласили богом, и он повел остальных молодых воинов на битву.
– Они победили?
– Конечно, победили! – взревел Ториан. Он взял ее за руку и принялся растирать ее, словно она замерзла. – Их вел отважный и ловкий человек, который доказал это уже тем, что рискнул жизнью ради любви. Что еще нужно войску?
Она не отняла руки. Она посмотрела на меня и нахмурилась.
– Объясни свою байку, господин. Кто стоит между человеком и богом?
Я не успел открыть рот.
– Герой, – ответил за меня Ториан. – Человек, доказавший свой ум, свою отвагу… и свою любовь. Вот зачем ты здесь, госпожа, – призвать героя из Занадона. Не настоящего бога. Не-фальшивку, выбранную жрецами. Настоящего героя, выбранного им одним, – только так и получаются настоящие герои.
Шалиаль, не глядя на него, смахнула со щеки слезу.
– История, рассказанная твоим другом, тронула меня. Она многое объясняет.
– О, Шалиаль, позволь мне быть твоим героем!
МОЛНИЯ!
– Он не сказал только про поединок с драконом, – сказал Грамиан Фотий, появляясь из люка.
БА-БАХ!
26. Четверо наверху
Он распрямился, и мы увидели у него в руке большой меч Балора. На нем были сапоги и шлем Балора, и ничего больше. Он был огромен.
Шалиаль завизжала. Я вскочил на ноги, но Ториан оказался проворнее. Я даже не успел заметить, когда он успел вскочить. Казалось, он перелетел через охапку тамариска, и не прошло и секунды, как он стоял уже у стены, схватив факел.