Разбуди меня
Шрифт:
Ленке пришлось рассказать обо всех приключениях, с демонстрацией моей пушисто-клыкастой формы. Подруга, в отличие от меня, не сбежала с визгом на другой континент. Немного помолчав, она с радостными воплями принялась меня тискать, едва не доведя до истерики. Все же я не плюшевая игрушка, да и стыдно было признаваться, как приятно, когда чешут за ухом.
Новость об Илье и Дене она уже восприняла
— Смотри не перестарайся, — рассмеялась я вслед Ленке, устремившейся вслед за мамой во двор, — иначе я напрягу всю свою фантазию и вдоволь поиздеваюсь над тобой через полтора месяца.
Подруга только задорно мне подмигнула, захлопнув за собой дверь. Да, да, Ленке надоело вхолостую мотать Денису нервы, и она решила теперь это делать замужней дамой. Но я то знала, что влюблена она не меньше Дена, и не сомневалась, что у ребят все получится.
Слышимость у меня была отличная, учитывая распахнутое окно, что с лихвой компенсировало невозможность все видеть своими глазами. Ленка с мамой издевались над Ильей с Денисом, ожидаемо выбранным в свидетели, с рвением инквизиторов, дорого продавая каждый шаг от калитки. Вопросы из разряда «какого цвета у невесты глаза» показались им слишком простыми, поэтому их заменили на «в каком возрасте она села на горшок» и «какого цвета был первый лифчик».
Я краснела и бледнела, сдавленно хихикая от натужного скрипа извилин в результате напряженного мыслительного процесса парней. Про трехлитровую банку с водой, на дне которой одиноко плавал ключ от входной двери, песни, анекдоты и скороговорки, даже упоминать не стоило. Хотя песня меня впечатлила…и не только меня. С соседнего участка хриплым воем откликнулся старый кобель, который еще года два назад оглох на одно ухо.
В общем, когда Ленка зашла в дом, запуская изрядно помятого и раскрасневшегося Илью, ее таз был наполнен с верхом. На дне были деньги, от бумажных до десятикопеечных монет, несколько яблок, конфеты в количестве двух коробок, бутылка шампанского, справочник автомобилиста и, вишенкой на торте, стояли новые мужские туфли. При виде последнего я удивленно округлила глаза, но
Саму церемонию я помнила плохо. В красивой беседке, давая стандартные клятвы, я видела только темные глаза напротив, без слов говорившие о любви. И эта любовь переполняла нас, и была так же необходима, как дыхание, как непрерывное биение наших сердец. И уже намного позже, когда отзвучали десятки тостов за молодых с криками «горько», была похищена и торжественно возвращена туфля невесты, и метко запущен букет, приземлившийся на макушку Ленки, мы, наконец-то, удрали с Ильей в дом его родителей. Наскоро содрав с себя одежду, мы покинули дом через черный вход, никем не замеченные.
Черная тень, не видимая в сумраке ночи и деревьев. Белая тень, на шерсти которой серебрится лунный свет причудливыми узорами. Два таких разных, но таких необходимых друг другу зверя неслись по лесу, безмолвно рассекая ночной воздух шелестом травы под лапами. Неслись легко, но целеустремленно, периодически игриво толкая друг друга плечами, и отпрыгивая в притворном испуге. Чтобы через десяток минут оказаться там, где их ждал сам этот мир, чтобы засвидетельствовать соединение еще одной пары. На красивом холме, поросшем молодой травой с россыпью мелких голубых и желтых цветков, мы сидели друг напротив друга, глядя в глаза. Безмолвно признаваясь в любви и верности. Давая клятвы друг другу и самим себе.
Над нами расстилалось иссиня-черное небо, такое загадочное и недостижимое, призванное быть свидетелем. А большая круглая луна с незримым благословением смотрела на нас, принимая клятвы. И даже легкий ветерок не осмелился нарушить этот момент, будто само мироздание замерло и остановилось.
И вот он, миг откровенности и обретения. Двойная волчья песня разрезала тишину этой ночи, возвращая все на круги своя. Песня, в которой нет нас по отдельности, только мы, только вместе. Песня, наконец-то сменившая одинокий тоскливый вой, терзавший меня по ночам столько лет.
И впереди было наше «долго и счастливо». Да и как могло быть иначе?