Разбуди меня
Шрифт:
— Отпусти! Ты разве не видишь — она ранена! Она не может продолжать, я должен это остановить! — дернулся всем телом, вырываясь.
— Стой, дурак! — теперь меня держали крепче, поперек груди, но это тоже ненадолго, — ты не можешь остановить бой! Аня сама провела ритуал! Сама! Ты знаешь, что это значит! Мы можем только смотреть…
Я отчаянно дернулся еще раз, вырываясь из отцовской хватки, чтобы бессильно остановиться. Он был прав, черт возьми! Отвратительно, чудовищно прав! Я не мог сделать ничего…даже если вмешаюсь, это ничего не решит — меня, скорее
Ритуальные призывы делались не просто так — мы призывали в свидетели высшие силы, и исход поединка становился непреложным. На кону всегда стояла жизнь. И даже если я вытащу Аню за хвост, то поединок будет считаться автоматически проигранным, отдавая ее во власть Дианы. Но более вероятно, что пострадаю я, как вмешавшийся, а поединок продолжится. С отчаянием саданулся лбом о деревянную перекладину, впиваясь в нее же руками. Пытка будет долгой…
Тем временем, волчицы медленно кружили по периметру условного круга, оценивая друг друга, продумывая тактику. Тишину ночи нарушало попеременное рычание, заставляя воздух сгущаться пропорционально царившему напряжению. Стая молчала, невесомо выдыхая клубочки пара и моргая через раз.
Диана уже не выглядела подавленной и испуганной, расправив плечи и оскалив зубы. Она успела оценить и неловкие движения Ани, и то, что противница ранена, воспряв духом. Но белая волчица выглядела очень решительной…и крайне взбешенной.
Черным росчерком мгновенно сократилось расстояние, а зубы клацнули вхолостую около передней лапы Ани, которая в последний момент одним плавным движением ушла с траектории нападения. Я выдохнул сквозь судорожно стиснутые зубы, даже не замечая, как задерживаю дыхание.
Снова прыжок Дианы, и на этот раз в ее зубах осталось несколько белых шерстинок, которые она брезгливо выплюнула. Но почему Аня не нападает? Я безумно волновался, опасаясь, что ее состояние хуже, чем мне показалось сначала. Неизвестно ведь какие у нее повреждения, кроме лапы. Воображение рисовало настолько ужасающие картины, что даже атлас по судебно-медицинской экспертизе рассыпался бы от зависти. Дерево под моими пальцами жалобно затрещало, не в силах выдержать натиск…
Третий выпад весьма существенно пошатнул надежды черной волчицы, позволив мне глотнуть воздуха. Короткий взвизг и морда белого зверя окрашивается кровью. Передышка закончилась.
Аня и Диана схлестнулись, мелькая черно-белыми тенями в пыли, сплетаясь, как пресловутые инь и янь. Клацанье зубов, рычание, вылетавшая шерсть из-под когтей — яркая, но безумная картина кривыми ножами вспарывала мое нутро, заставляя гореть в мучительной агонии. Боги мне в свидетели, я не дам этому больше повторится! Лично перегрызу себе глотку, но никогда не буду смотреть на это вновь!
Я закусил себе кулак до крови, когда черная волчица опрокинула Аню на спину, намереваясь вцепиться в горло, но была отброшена ударом задних лап. Громкое взвизгивание любимой от боли при этом заставило мое сердце остановиться на несколько секунд, чтобы потом вновь забиться в припадочном, неровном ритме. Я бы хотел закрыть глаза, но не видеть было еще страшнее. Они обе тяжело дышали, не скрывая усталости, но о капитуляции и речи пока не шло.
Тем временем Диана
— Нет! — на этот раз отец не успел меня остановить, да и пытался ли? Соплеменники шарахнулись в разные стороны, освобождая мне путь. Я не знал, правильно ли поступаю, но был уверен, что никогда себе не прощу, если хотя бы не попытаюсь.
— Аня! — я в несколько прыжков добежал до волчиц, упав на колени и аккуратно запустив пальцы в белую шерсть на загривке. Волчица громко рыкнула, и я поспешно отдернул руку, — Аня, милая, послушай меня! Ты должна ее отпустить…пожалуйста…
Изумление в зеленых глазах сменилось вопросом, затем обидой, а потом полыхнуло такой злобой, что я отшатнулся.
— Нет, нет, — быстро заговорил я, пока меня не придушили за компанию, уловив ход ее мыслей, — меня не волнует ее судьба, нет! Просто… — я вздохнул и твердо взглянул ей в глаза, положив руку на холку, — ты сама себе этого потом не простишь. Будешь мучиться от угрызений совести и корить за несдержанность. Я не хочу, чтобы тебе потом было плохо, солнышко. Отпусти ее, она и так уже наказана — теперь ее жизнь принадлежит тебе, а ты сможешь придумать достойное наказание. Смерть это слишком легко для нее. Аня, Анечка, ну давай же…вернись ко мне, девочка…
Прошло несколько томительных мгновений, после чего Аня вздохнула и разжала зубы. Черная волчица неподвижно осталась лежать на земле, слава богам, просто без сознания. Ее тут же оттащили, но я даже не заметил кто и куда, это было сейчас совсем неважно. Зеленые глаза не отпускали меня, гипнотизируя, оставляя так и стоять на коленях на мерзлой земле, не ощущая холода. От злости в ее взгляде не осталось и следа, теперь я видел там только отражение себя и то огромное чувство, которое зеркально распирало меня изнутри. Она сделал шаг ко мне и уткнулась лбом в мой лоб, щекоча шерстинками кожу.
— Я так испугался, — прошептал, теперь уже без опаски погружая пальцы в густую шерсть на шее и притягивая любимую к себе, — боялся, что никогда тебя не найду…
Глухое порыкивание стало мне ответом, а волчица потерлась о мою шею.
— Прости меня, — она удивленно отстранилась и наклонила голову набок, — я обещал тебя защитить, а в итоге именно из-за меня ты и попала в беду…
Белая мохнатая морда совсем недипломатично фыркнула и закатила глаза. А потом еще и лизнула, проведя шершавым языком от подбородка до волос.