Разбуди меня

Zetta

Щурясь от ярких лучей, Тео с Гермионой шли по узкой тропинке, что вела в волшебную деревушку. Утро для выходного дня было довольно раннее (часы на фасаде замка едва пробили девять) и пока тихое, потому что большая половина школьников ещё нежилась в своих кроватях, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Но, в отличие от остальных, эти двое готовы были пожертвовать сном ради того, чтобы прогуляться в тишине, ведь искушение провести вместе целое утро, а то и день, было слишком сильно.

Почти безлюдная дорога вызвала у Гермионы самое настоящее облегчение; Тео же, напротив,

выискивал среди редких прохожих своих однокурсников. Конечно, ради спокойствия Гермионы он готов был в любой момент применить Конфундус или Дезиллюминационные чары к невольному свидетелю их прогулки, но втайне знал, что специально не сделает этого.

Убедившись, что сейчас они вряд ли встретят кого-то из знакомых, Гермиона окончательно расслабилась. Ей было так хорошо просто идти рядом с ним, чувствуя его тепло, вместе смотреть на кристально чистый снег, искрящийся на солнце и от этого похожий на белый мрамор, разговаривать — о чём угодно, ведь они ещё многого не знали друг о друге.

— Ну, можно сказать и так, — улыбнулась Гермиона, отвечая на вопрос Тео о своём детстве. — Первое проявление магии у меня было в пять лет.

— Рано, — заметил он и оценивающе взглянул на неё. — Теперь понятно, почему из тебя выросла выдающаяся волшебница. К этому были предпосылки.

— Спасибо, — Гермиона опустила ресницы, пытаясь скрыть ставшее уже привычным в присутствии Тео смущение. Он так редко делал ей искренние комплименты, что каждый раз она не знала толком, как на них реагировать. — А у тебя во сколько?

— В четыре с половиной, — равнодушно ответил он, будто речь шла о чём-то до ужаса банальном.

— Какое заклинание?

— Диффиндо. Разрезал надоевшую мне портьеру в доме... Ничего особенного. Родители ждали от меня этого, поэтому было неинтересно. Лучше расскажи, как это было у тебя.

Гермиона украдкой посмотрела на него — заинтересованного, сосредоточенного, приготовившегося слушать — и ей не в первый раз пришла в голову мысль, что быть чистокровным волшебником всё-таки довольно скучно.

— Я играла в песочнице с соседскими девчонками и уронила свою заколку в какую-то банку с узким горлышком. Как мы только ни пытались её достать! И трясли, и колотили по дну — всё бесполезно. А потом, когда уже собирались разбить, я заглянула в отверстие, пытаясь придумать, что ещё можно сделать. И вдруг оно прямо на моих глазах расширилось, — Гермиона рассмеялась; эти воспоминания были такими яркими, будто это произошло вчера. — Даже не знаю, что я тогда чувствовала больше — радость или удивление.

— Заколку-то достали? — ухмыльнулся Тео, в прищур глядя на солнце, которое, хоть и поднялось невысоко, уже светило вовсю.

— Да, она выпала, а горлышко снова вернулось в исходное положение. Знаешь, я думала об этом несколько дней, уже в том возрасте пытаясь всё объяснить логически...

— Ты неисправима.

— Может быть, — Гермиона пожала плечами. — Спустя некоторое время, когда я уже решила выбросить этот случай из головы, случилось ещё кое-что.

— Прогнала толпу дементоров, напавших на ваш дом?

Гермиона бросила на него строгий

взгляд.

— Нет, конечно. Всего лишь разожгла огонь в керосиновой лампе.

— А, твоё фирменное заклятие! Синее пламя.

Гермиона даже замедлила шаг.

— Но откуда... откуда тебе это известно? Моё пламя никто не видел, кроме Гарри и Рона. Ну, может, ещё Джинни.

Тео почесал в затылке, напуская на себя вид крайней задумчивости.

— Как бы тебе объяснить... Прежде чем добиваться девушки, я стараюсь как можно больше узнать о ней. Её интересы, увлечения, слабости. Кстати, — он резко нагнулся и зачерпнул горсть снега, быстро скатывая снежок, — неужели тебе правда нравится запах скошенной травы? По-моему, он отвратительный.

— Теперь уже не так, как раньше, — откликнулась Гермиона, пройдя чуть вперёд и оборачиваясь на своего спутника. До Хогсмида оставалось не больше сотни ярдов. — Во мне многое изменилось после прошлого безумного года.

— Это точно, — Тео метким броском послал снежок Гермионе в плечо. — И ты должна мне рассказать, каким заклинанием тебя тогда поразил Долохов.

— Должна? С чего это вдруг? — Гермиона быстро слепила ответный снежок и бросила Тео в колено, но он успел увернуться.

— Не заставляй меня думать, что ты под Обливиэйтом, — ещё бросок, теперь в бок. — Я же говорил, что буду следить за твоим физическим и душевным состоянием.

— Я не знаю, что это было за заклинание, — Гермиона кинула снежок наугад и, как ни странно, случайно задела руку Тео. — Долохов применил его невербально. Помню только, что потеряла сознание, и мадам Помфри потом говорила, что в моём случае ей определённо есть над чем поработать.

Секунда размышлений, и Тео с такой силой швырнул следующий снежок в растущее неподалёку от тропинки дерево, что у того хрустнула ветка.

— Какая же он мразь, — сказал он с неожиданной злобой. — Уверен, что это заклятие Эксанимо.

— Тёмная магия? — настороженно спросила Гермиона, уже, пожалуй, зная ответ.

— Очень тёмная, — мрачно отозвался Тео. — Чёрт! Прикончил бы эту сволочь, если бы это не сделали до меня.

Они вошли в деревушку, и по настоянию Тео сразу свернули в маленький пустынный переулок, где, в отличие от Главной улицы, совсем не было людей.

— Насколько я понимаю, это заклятие опасно для жизни, — сказала Гермиона, пытаясь своим рассудительным спокойным тоном унять его.

Ты слишком часто злишься, Тео. Это губит твою душу.

— «Опасно» — это ещё слабо сказано. Заклятие понемногу душит жертву, вынуждая терять сознание. Если не отводить палочку в течение пяти-семи минут, жертва умирает от нехватки воздуха.

Гермиона сглотнула, бросая на Тео тревожный взгляд.

— Не самая приятная смерть, — с трудом произнесла она. — Значит, мне повезло.

— Да, — он вдруг притянул её к себе таким жадным, собственническим жестом, будто она могла куда-то убежать или исчезнуть. — Вообще я часто задумываюсь о подобных вещах. Нас столько раз могли убить, но мы живы. Это просто везение или намёк на то, что мы должны сделать ещё что-то важное?