Разбуженное лихо
Шрифт:
Ольга неожиданно вспомнила, как обернулась однажды сорокой. Очень ей нужно послушать было, что о ней фрейлина императрице наговаривает. Села на окошко, да и слушала. До тех пор, пока не увидела брошь, которую та самая дама Ее Величеству демонстрировала с целью презента. В центре закреплен был огромный алмаз, окруженный мелкими сапфирами и бриллиантами.
Дальше она ничего не помнит. Застило все, очнулась дома, на своей постели, загаженной собственными испражнениями. Что взять с птицы- то? Продумала слова, крикнула пронзительным
Спрятала в том самом, потайном месте. Спрятала навсегда. Жалко было, да ничего не поделать.
Воспоминание так же быстро ушло, как и возникло. Волк приготовился к прыжку. С ощерившейся пасти капала черная слюна, хвост поджат, лапы полусогнуты, приготовившись послать сильное тело в полет, вцепиться в горло жертве.
Ольга подалась вперед, надеясь взглядом остановить зверя. Она сверлила его глазами, пробираясь сквозь отверстия в черепе в его мозг, и находя там только беспросветную черноту всепоглощающей ненависти.
Волк прыгнул.
И вот, как только его передние лапы оторвались от земли, ведьма рванулась вверх, крепко вцепившись руками в своих спутников, потащила их за собой. Им повезло, что целился зверь в нее, его зубы клацнули у самых ее каблучков, в то время как ноги Нюрки и Кузьмы промелькнули перед его носом, уносясь в темное небо.
Нюрка верещала, Кузьмич молчал, внизу таяли огоньки – много зеленых и пара красных, провожавших взглядом летящую троицу.
«Не дай Бог, кто увидит, – думала Ольга. – Вот так и рождаются суеверия…»
Постепенно тела стали тяжелеть, она практически выбивалась уже из сил, когда мелькнули огни заставы.
Опустившись на снег в десяти метрах от ворот Камер- коллежского вала, она отпустила слуг, и внимательно их оглядела. Нюрка, как ни странно, в обморок падать не собиралась, говорить, впрочем, тоже, только рот беззвучно разевала. Кузьмич чесал в затылке, смешно сдвинув на лоб шапку. Ладно, потом разберемся.
– Никому ни слова, понятно? – Она старалась, чтобы голос ее звучал грозно, но вышло хрипло, устало.
Однако, успокоенная согласными кивками, она немного расслабилась, и повела свою свиту к караульной. А там уже стоял их возок, который лошади по знакомой дороге притащили ко въезду в город. Через час они были уже дома, отогревались горячим чаем.
Потом Ольга позвала обоих к себе. Они молча стояли у порога, пока барышня ходила туда- сюда, кутаясь в пуховый платок, меряя ногами комнату и не зная, с чего начать разговор. Потом решилась:
– Хорошо ли вам у меня?
Те опять закивали.
– Хотите и дальше работать?
Те же кивки.
– Тогда, никому ни слова, понятно? Ни одной живой душе. Понял, Кузьмич?
– Понял, барыня, как ни понять. Кто ж и поверит-
– Так ты знал? – Ольга искренне удивилась.
– Да так, догадывался, – уклончиво ответил старый слуга, и Ольга поняла, что знал он гораздо больше, чем даже ей сможет сказать. И хоть жил он с их семьей всего лет десять, должен был уже догадаться, что странности какие- то происходят. Столько лет, а у Ольги – ни одной морщинки, ни одного седого волоса. Да и мать ее погибла странно, тоже много вопросов можно было задать. Но ведь не задал же. Она успокоено вздохнула, повернулась к Нюрке:
– А ты, сможешь ли молчать?
– Дык, барыня, я это, того…
– Хочешь, отвару тебе налью, все забудешь враз? Так легче будет?
Нюрка замахала головой, как кобыла.
– Нет, барыня, не надо. Я рот на замок, честное слово!
Столько горячности было в ее словах, что Ольга невольно пожалела несчастную. Небось думает, что она ее отравить собралась, или еще чего нехорошее сотворить.
– Ладно, живи, – усмехнулась. А та, аж пятнами пошла.
– Да не бойся ты так, привыкла я к тебе. Идите уже, поздно, устала я нонче.
И, отправив таким образом успокоенных слуг спать, сама Ольга еще долго ворочалась в постели, пытаясь прикинуть, что можно ожидать от черного ведьмака, которым оказался Василий.
7.
Я посмотрела в глазок: никого. Неуверенно открыла дверь, посмотрела по сторонам. Все так же пусто и на лестничной клетке, и на самой лестнице. Тихо.
Собралась закрыть уже дверь, как зацепилась взглядом за яркое пятно на пороге. На моем потертом коврике для ног лежал большой красный бархатный футляр, в котором в шикарных магазинах продают драгоценности.
«Бомба». Вот, пожалуй, единственное слово, которое появилось в этот момент в моем мозгу, и начало плавать под сводами черепушки, враз покинутой всеми ее обитателями – мыслями здравыми и не очень.
Мое длительное отсутствие вызвало легкое недоумение у Мусика, который хоть и спал, но бдительности не терял. Он прошмыгнул между моих ног, выскочил в подъезд. Сел рядом с коробкой, лениво потрогал ее лапой. Я чуть не заорала благим матом: «Осторожно!», но меня остановил его уничтожающий взгляд.
– Ага, давай, ори. Соседей переполоши, ОМОН вызови, цирк на выезде…
– Зачем мне цирк? – Я искренне недоумевала, при чем здесь цирк и бомба.
Кот меж тем пошел обратно в квартиру, не забыв процедить на прощанье сквозь роскошные усы:
– Не будь дурой, забирай цацки и иди одевайся, скоро машина придет.
Конечно, машина, как же я забыла! Постой, какая еще машина? Я ничего не заказывала, у меня с деньгами сейчас напряг, не могла я такси вызвать. Ага, очередные штучки, к которым мне пора бы уже привыкнуть.