Раздолбаи космоса, или Гений кувалды
Шрифт:
Василий вздохнул, покачал головой и, подхватив увесистую авоську, бодро зашагал в сторону скока, выводящего в лабораторию Пузырька. Прикидывая на ходу нынешний курс обмена, он обогнул основание Клавкиной опоры, потом услышал непрывычно мягкие хрусткие удары, вскинул глаза – и остановился. Клавка крушила стену. Метра три соломенно посверкивающей вогнутой поверхности было уже изрыто. Справа от поврежденного участка одиноко красовалась глубоко выдолбленная буква "А". На покрытии вдоль фронта работ лежала гряда
С пеной у рта Клавка повернулась к Василию.
– А? – закричала она, вне себя тыча ломиком в еще незадолбленную букву.
"А", – чуть было не согласился Василий.
– Он думает, никто не догадается! – гневно грянула Клавка. На крепких ее щеках пылал румянец, отросшие за пару месяцев темные волосы растрепались. – Думает, все дураки! А то неясно, чьих это рук дело! Ну ладно! Я ему такое выдолблю! Прямо над завалинкой!
Тут взгляд оскорбленной стеновладелицы упал на распертый алыми капсулами плетешок – и лицо ее просветлело.
– Ка-кое безобразие… – напевно, с наслаждением выговорила Клавка, опуская ломик и зачарованно глядя на свисающую до пола авоську. Подошла поближе и вскинула глаза, напомнившие Василию две пистолетные пули. Со свинцовыми скругленными головками. – Ведь это же надо! – горестно и проникновенно продолжала Клавка. – Трудился-трудился человек, а ему за все про все… По-вашему, это правильно?
От обращения на «вы» Василий несколько ошалел. Все-таки что ни говори, а Клавка была весьма непредсказуемой особой.
– Завезли людей людей черт знает куда – так обеспечьте! – Голос Клавки вновь налился силой, загремел. – Хозяева называется! Таких хозяев…
Внезапно Василию пришло в голову, что Клавка ведет себя подобно не слишком опытному осведомителю: поливает хозяев почем зря, к месту и не к месту, словно надеется, что какой-нибудь дурачок начнет ей поддакивать…
«По-свойски тебе говорю, – вспомнилась вдруг давняя зловещая фраза Креста, – кладет всех по-черному…»
Не то чтобы сам Василий шибко верил в эту ерунду, но по вошедшей в привычку осторожности тему он все-таки решил сменить.
– А ведь раньше-то, наверно, так ни разу не было – чтобы одним цветом выдавали… – заметил он. – Надо бы дедка спросить.
Услышав про Сократыча, Клавка мигом забыла и про хозяев, и про оскверненную стену.
– Да много он, ваш дедок, знает! – фыркнула она. – Дедок! Ему вон Крест однажды так дал, дедку вашему!
– А за что, кстати? – полюбопытствовал Василий. Клавка вдруг смутилась.
– Ну… Вы же знаете, Василий… – в затруднении заговорила она, поводя от застенчивости плечами. – Дедка, его же хлебом не корми – дай только какую дурь придумать… И вот он – представляете? – дошел до того, что сказал Кресту… прямо в лицо… будто камушки – это хозяйские… ну… экскременты, – чуть ли не с жеманством выговорила она.
– Эх, ни хрена себе! – поражение
– Ну вот… – интимно зашептала Клавка. – А у них же там, в зоне, это позор… Там же за такие слова и убить могут…
– Вот это дедок загнул! – Василий вдруг поперхнулся и заржал в голос. – Это ж какие должны быть хозяева!
– Да вы что, сговорились сегодня все? – подивился Пузырек, комкая в ухмылке мудрое морщинистое лицо. – Этак вы мне сырья на неделю вперед натаскаете – чем расплачиваться буду?
– Это ты о чем? – с подозрением осведомился Василий, опуская на пол плетушок с капсулами.
– У вас там что, одними красненькими сегодня зарплату выдали? – Пузырек глядел на авоську и озадаченно чесал в затылке. – Ты уж третий за сегодня…
В змеевиках уютно журчало и побулькивало, перепархивающие по стенам цветные блики время от времени проваливались стайками в черный пролом кладовки, обозначая на миг груду полупрозрачных бурдючков.
– А кто еще? – спросил Василий.
– Да сначала дедок три тюбика менять принес, потом Маша… – Пузырек присел на корточки перед расползшейся по полу авоськой. – Чего-то много у тебя… Камушка три раздолбал?
– Да нет, один, – не без тайной гордости сказал, Василий. – А раньше так было? Чтобы только красненькими?
– …пятнадцать, двадцать… двадцать три. – Пузырек разложил капсулы пятериками, поднял голову и с уважением посмотрел на Василия. – Ну ты прям, как Ромка, долбать начинаешь… Чего ты спросил-то? Раньше?.. Да нет, раньше я что-то такого и не помню даже… Ну, бывало, половину серенькими выдаст… Но чтобы все одним цветом… Тебе какими менять-то?
– Да любыми, только лиловых не надо, ну их! Серенькими давай, можно желтеньких пару.
– Ну и правильно, – одобрил Пузырек. – Лиловые-то теперь – один к двум. Не знал?
– Было ж два к трем…
– Ну, было… – Пузырек недоуменно подвигал бровями, от чего кожа у него на голове тоже заездила вместе с волосами. – А теперь, веришь, почти совсем их не выдают. В чем дело – не знаю…
Пузырек собрал капсулы в пластиковый мешок и поковылял за световоды, где у него располагалась еще одна кладовка.
– Может, дедка спросить? – сказал ему в спину Василий.
Но тот уже скрылся за рощицей пульсирующих светом колонн.
– Спроси… – ворчливо и насмешливо донеслось оттуда. – Дедок, он все знает…
Минуты через полторы Пузырек вернулся и вытряхнул на пол из того же мешка груду салатных капсул и две нежно-лимонные.
– Вот, – сказал он, раскладывая их по порядку. – Семнадцать сереньких, две желтенькие (один к двум) и два тюбика за услуги…
– Это уж как водится, – вздохнул Василий, собирая капсулы в авоську. – А с других тоже за услуги берешь?
– Ну а как же… – уклончиво отозвался Пузырек. – С Маши вот взял…