Разгадай мою смерть
Шрифт:
— Уверен, вас порадует известие, что на теле вашей сестры не обнаружено признаков сексуального насилия.
Действительно, страх, что тебя изнасиловали, безобразной тенью таился в глубине моего сознания. Я облегченно выдохнула.
Сержант Финборо продолжил:
— Точно установлено, что Тесс погибла в четверг, двадцать третьего января.
Он лишь подтвердил то, что я знала раньше, — ты так и не вышла из парка после встречи с Саймоном.
— Вскрытие показало, что причиной смерти стала кровопотеря, вызванная
Мне потребовалось время, чтобы понять смысл его слов, как если бы он говорил на другом языке.
— Коронер повторно подписал заключение о том, что это самоубийство.
— Нет. Тесс не стала бы сводить счеты с жизнью.
На лице сержанта Финборо отразилось сочувствие.
— В нормальных обстоятельствах, разумеется, не стала бы, и тут я с вами согласен, однако в сложившейся ситуации… Ваша сестра страдала не только от горя, но также от послеродовой…
Я гневно перебила детектива. Как он смеет делать выводы, совершенно тебя не зная?
— Вы когда-нибудь видели, как умирают от муковисцидоза?
Сержант Финборо отрицательно покачал головой и хотел что-то добавить, но я его опередила:
— Наш брат задыхался, а мы смотрели и ничем не могли ему помочь. Он отчаянно хотел жить, но умер, захлебнувшись собственной мокротой. Мы были бессильны. Когда на ваших глазах любимый, близкий человек изо всех сил борется со смертью, вы начинаете по-настоящему ценить жизнь и уже никогда не позволите себе ею разбрасываться.
— Как я уже говорил, в нормальных обстоятельствах…
— В любых обстоятельствах.
Мой эмоциональный всплеск не поколебал уверенности детектива. Его можно было убедить только посредством логики, при помощи крепких мужских аргументов.
— По всей вероятности, смерть Тесс связана с телефонными звонками, которыми ее изводил неизвестный?
— Психиатр утверждает, что эти звонки скорее всего существовали только в воображении вашей сестры.
— Что?! — изумилась я.
— Врач из психиатрического отделения поставил ей диагноз «послеродовой психоз».
— То есть теперь получается, что телефонные звонки — это галлюцинации, а моя сестра — сумасшедшая, так, по-вашему?
— Послушайте, Беатрис…
— До этого речь шла только о послеродовой депрессии. Откуда вдруг взялся психоз?
В противовес моей ярости сержант Финборо сохранял спокойствие.
— Вывод сделан на основе доказательств, которые в настоящее время представляются достаточно убедительными.
— А как же показания Эмиаса? Он тоже упомянул эти звонки, когда заявил об исчезновении Тесс!
— Тем не менее он ни разу не был свидетелем подобных звонков.
Я хотела рассказать детективу о том, что твой телефон вообще был выключен из розетки, но промолчала.
— Как объяснил лечащий психиатр Тесс, симптомы послеродового психоза включают галлюцинации и паранойю, — продолжал детектив. — У многих женщин, страдающих этим заболеванием, отмечены суицидальные наклонности, и некоторым, к сожалению, удается совершить задуманное.
— Только не Тесс.
— Рядом с телом нашли нож.
— Теперь вы скажете, что она разгуливала с ножом?
— Это был кухонный нож, Беатрис. На нем обнаружены отпечатки пальцев.
— Какой именно?
Не знаю, зачем я задала вопрос, — возможно, смутно вспомнила семинар по психологии, где говорилось о перехвате инициативы в диалоге. Поколебавшись, детектив ответил:
— Тринадцатисантиметровый разделочный нож «Сабатье».
Я уловила лишь слово «Сабатье» — видимо, потому, что оно отвлекло меня от уродливой реальности остального описания. А может, резануло слух, потому что нож элитной фирмы у тебя на кухне — полная нелепость.
— Тесс не могла позволить себе покупку такого дорогого ножа.
Наш разговор превращался в… фарс? Театр абсурда?
— Она могла взять его у знакомых, — предположил сержант Финборо. — Или получить в подарок.
— Я бы знала!
Сочувствие смягчило резкость его скептического выражения. Я хотела, чтобы сержант понял — мы знали жизнь друг друга в мельчайших подробностях, так как эти ниточки накрепко связывали нас с тобой. Ты непременно рассказала бы мне про нож «Сабатье», ведь особая ценность этого предмета заключалась бы в том, что он находился в сфере наших общих интересов — мы обе любили качественную кухонную утварь.
— Мы с сестрой делились всеми новостями, даже самыми пустяковыми, это очень нас сближало. Тесс обязательно похвасталась бы таким приобретением.
Увы, прозвучало неубедительно.
Голос сержанта Финборо был доброжелателен, но тверд. В голове у меня промелькнуло, что полиция чем-то схожа с родителями, которые позволяют детям шалить в строго отведенных рамках.
— Понимаю, вам тяжело смириться с действительностью. Также вполне понятно, почему вам хотелось бы найти виновного в смерти сестры, но…
Я решительно оборвала детектива:
— Я знаю ее с самого первого дня. Знаю лучше, чем кто-либо другой, и уверена: она не могла совершить самоубийства!
Сержант Финборо посмотрел на меня с жалостью.
— Вы же не знали о смерти ее малыша. — Он этого совсем не хотел.
Я не смогла ответить. Удар пришелся на самое слабое место, по которому уже били. Детектив и раньше вскользь намекал, что мы отнюдь не так близки, как я воображаю, но тогда вознаграждением за горькую пилюлю служила версия о твоем побеге. Отсутствие доверия ко мне означало, что ты жива. На сей раз никакой компенсации быть не могло.