Разгадка
Шрифт:
Я смотрю на него. И вижу в его глазах боль.
– Навещай меня, – еле слышно шепчу я. – Иначе мне просто не выжить.
Лахлан смотрит в окно. Мои руки тянутся к нему. Я хватаю воротник его рубашки, заставляя посмотреть мне в глаза.
– Ты не можешь бросить меня.
Нас окутывает напряженная тишина. Опустив ресницы, он смотрит на меня. Лицо его чернее тучи. Его пальцы один за другим обвивают мои запястья. Он решительно убирает мои руки со своей рубашки.
– Я не бросаю тебя. Ничего подобного у меня даже в мыслях нет. Но я не думаю,
– Ты помогаешь, – настаиваю я. – Всякий раз, когда ты приходишь, мне становится лучше.
Лахлан ничего не говорит.
– У тебя просто плохой день. У меня плохой день. Завтра все будет лучше и…
Он поворачивает голову. Я вижу выражение его лица. Неважно, что я говорю. Он не собирается менять свое решение.
Когда вокруг меня все летело в тартарары, он твердо стоял на моей стороне. И вот теперь он уничтожает мой мир.
Таким, скорее всего, должен быть ад. Да-да, именно ад. Мои легкие сжимаются. Я не могу дышать. Я тру ладонями глаза и упрямо качаю головой. Если Лахлан перестанет приходить, страшно представить, что может произойти. Мой разум удерживает лишь одна тонюсенькая ниточка. Я сломаюсь прежде, чем упадет на землю заледеневшая капля.
Я чувствую на плече его руку и пытаюсь стряхнуть ее, но Лахлан сжимает меня крепко. Я заставляю свои руки по-прежнему лежать на столе.
Зато Лахлан отпускает мое плечо и шагает к двери, уходя из моей жизни.
Не вставая со стула, я поворачиваюсь.
– Подожди!
Лахлан оборачивается.
В эту минуту я в отчаянии. Я знаю, что теряю его.
– Ты помнишь, что сказал мне год назад? – спрашиваю я.
Он стискивает зубы и отворачивается. Я знаю: он пытается не отвечать на мой вопрос, но он ничего не может с собой поделать. Даже когда вы злитесь, любовь цепляется за вашу душу самым мучительным образом. Она будоражит вас – заставляет чувствовать – даже если это последнее, что вам нужно.
Лахлан натянуто кивает.
– Тогда, прошу тебя, не делай этого, – говорю я.
Он делает шаг вперед.
– Лахлан! – кричит Мэри ему вслед.
Он останавливается.
Я умоляю его без слов. Проходят секунды. Я жду, что он скажет Мэри, чтобы та не совала нос не в свои дела. Жду услышать от него, что ему стыдно за свои слова. Но он медленно отступает.
Мир уходит из-под моих ног. Я в свободном падении, отчаянно цепляюсь за все, что только способно спасти меня.
Фигура Лахлана становится размытой. Моя голова словно раскалывается пополам. Я хватаюсь за стол и резко падаю вперед. Столы и стулья куда-то исчезают, я их больше не вижу.
Стены покрываются трещинами и, рассыпаясь, падают на пол. Из-под земли вырастают новые стены насыщенного коричневого оттенка. Коричневый линолеум пола превращается в плюшевый белый ковер.
Вокруг меня со звоном разбиваются оконные стекла. В комнату врывается порыв ледяного ветра. Я сжимаю голову руками, издаю протяжный стон. Осколки стекла вращаются в воздухе.
Затем все исчезает.
Я открываю глаза. Моргаю и медленно встаю.
Я смотрю в зеркало на свое отражение. И не узнаю себя. Я выгляжу обновленной, счастливой и даже красивой. Мои светлые волосы уложены волнами и с одной стороны схвачены золотистой заколкой. Щеки обрели румянец, в глаза вернулась жизнь. Я – прежняя Наоми.
Комната отдыха исчезла.
Мое тело обтянуто облегающим платьем. Я оборачиваюсь и вижу, что моя спина обнажена. Мой взгляд тотчас скользит от платья к сидящему в углу комнаты мужчине.
Макс.
Я смотрю на него, и на моих губах играет улыбка. Пульс учащается. Он сидит, закинув ногу на ногу. Его лицо – воплощение спокойствия, ямочка на правой щеке делает его похожим на мальчишку. Но его пухлые губы растягиваются в улыбке, в которой нет ничего мальчишеского.
Он встает в полный рост. Я вижу, как он надевает на широкие плечи черный пиджак, прикрывая белую рубашку и черные подтяжки. Его галстук-бабочка развязан и болтается на шее, словно черная лента.
Его волосы взъерошены, но ему все равно. В этом весь Макс. Ему плевать на все правила и условности, и он всегда поступает по-своему.
Он поправляет воротник пиджака и подходит ко мне сзади. Его тело поглощает меня. Моя макушка касается его подбородка.
Я цепляюсь за этот момент, как за спасательный круг, держусь за него как можно дольше. Он никогда не длится долго. Но всякий раз, когда я вижу его, я убеждаю себя, что все будет по-другому, что он не исчезнет из моей жизни.
Я смотрю на его волевой подбородок и острые скулы. Он чисто выбрит, кожа загорела на солнце. Он подходит ближе и проводит рукой по моей обнаженной спине. Я вздрагиваю.
– Ты прекрасна, – шепчет он.
Я вижу нас обоих в зеркале. Он поднимает бровь. Его губы кривятся в ленивой улыбке.
Он отбрасывает в сторону мои волосы и обеими руками берет меня за плечи, словно приглашая прильнуть к нему. Что я и делаю. Мои лопатки упираются ему в грудь, и я вздыхаю. Он смотрит на меня в зеркале и медленно наклоняется, чтобы поцеловать меня в плечо. Его зубы слегка царапают мою кожу. Я вскрикиваю и наклоняю голову, подставляя ему для поцелуя шею.
Он спрашивает меня о том же, о чем и Лахлан несколько минут назад.
– Ты любишь меня, Наоми?
Мое тело все еще реагирует на то, как он произносит мое имя. У меня перехватывает горло, поэтому я просто киваю. Он наклоняется еще ближе и вдыхает запах моего тела.
Да, я люблю его. Люблю самым извращенным, самым невозможным образом.
Макс наклоняет голову и улыбается, словно знает, о чем я думаю. Его рука скользит от моей шеи вниз. Я вижу в зеркале, как его большая загорелая ладонь замирает там, где бьется мое сердце. Его пальцы ложатся на мою кожу.