Разгон
Шрифт:
– Что это означает?
– спросила холодно Людмила.
Юрий не отходил от магнитофона, заслоняя его от Людмилы.
– Это, как говорят дипломаты, преамбула.
– Ты можешь все-таки объяснить?
– наступала на него Людмила.
Голос Людмилы из магнитофона тоже спросил: "Вы могли бы объяснить?"
Людмила снова прорвалась к магнитофону и выключила его:
– Пойди открой, кто-то звонит!
Юрий впустил соседа. Тот забегал глазами вокруг, съеженно нацелился на
– Кажется, я пришел вовремя.
– Ты создан своими родителями именно для того, чтобы появляться некстати, - недовольно заметил Юрий.
– Но в зоопарке утонул слон!
– Хотя ты и "замечательный", но так называемую норму уже выпил.
– Кто же устанавливает норму?
– полюбопытствовал сосед.
– Тот, кто наливает. Бери рюмку, выпивай и айда отсюда.
Людмила встала на защиту.
– Почему ты его прогоняешь? Пусть человек посидит с нами. Он ничего не ел.
Но Юрий уперся:
– Нет, садиться он не будет. Стоя, не глядя и до дна. Как там говорят в Приднепровске?..
– При чем тут Приднепровск?
– удивился сосед.
– А при том, что там живет вот этот товарищ Совинский, а товарищ Совинский - рабочий класс. Дошло?
– Я тоже рабочий класс, - засмеялся сосед.
– Вон и товарищ Кучмиенко подтвердит.
Кучмиенко нахмурился, даже как бы отвернулся от танцовщика. До чего уже дошло! Какой-то чуть ли не низкопробный пьянчуга ссылается на его авторитет!
– Юрий, ты бы прекратил всю эту комедию!
– строго прикрикнул он.
– А что за комедия? Вот мой друг Иван утверждает, что человек, чтобы не попасть в зависимость от созданных им самим машин, должен стать самоцелью и самоценностью.
– Го-го-го!
– захохотал сосед, успевший уже опрокинуть рюмочку.
– А как же тогда мои танцы? Я живу не ради себя, а ради танцев.
– А ходить умеешь?
– спросил неожиданно Юрий.
– Ну?
– Так иди знаешь куда!
Он вытолкал соседа, запер за ним дверь, снова пошел к магнитофону. Людмила попыталась его остановить. Кучмиенко пришел ей на помощь.
– Эта игра становится неприличной, Юрий.
– А я не играю, - пьяно заявил Юрий.
– Я начинаю бороться. Жить и умереть в борьбе - это смысл жизни целых поколений.
– С кем же ты борешься?
– спросил Совинский.
– С нами, что ли?
– С так называемыми условностями. Я хочу их одолеть!
Он снова включил магнитофон, никто не догадался снять кассету и спрятать или попросту выбросить за окно. Снова было то же.
Голос Ивана. Людмила, я должен наконец... Не могу больше молчать...
Голос Людмилы. Но я же сказала... Мы никогда не молчали...
Голос Ивана. Я не о том. Все это были просто разговоры. Без особого значения. Но теперь я должен вам
Голос Людмилы. Должен? Так торжественно?
Людмила потеряла малейшую надежду повлиять на Юрия, теперь она обращалась к Кучмиенко, он обязан был помочь.
– Вы слышите? Что это такое?
– Бытовая электроника, - спокойно пояснил Юрий.
– Это подлость!
– воскликнула Людмила.
– Подлость и позор!
– Так называемая, ты забыла добавить.
А голоса продолжали звучать.
Голос Людмилы. Я боюсь торжественного тона.
Голос Ивана. Вы просто не хотите меня слушать.
– А что, если я начну раздеваться?
– неожиданно спросила неведомо у кого Анастасия, но то ли ее не услышали, то ли просто не поверили...
Голос Людмилы. Но я же слушаю.
Голос Ивана. Я давно должен был сказать... но... не умел... но сегодня так... я хотел бы сказать только тебе, но при всех...
(Звучит странный звук, подозрительно похожий на всхлипывания.)
Анастасия дернула воротник блузки. На это никто не обратил внимания. В комнате было душно, можно расстегнуть блузку. Но Анастасия не просто расстегивала блузку, она почти рвала пуговицы, делала это демонстративно, с вызовом, и никто этого не замечал.
Голос Людмилы. Что с нами?
Голос Ивана. Я люблю вас.
– Ты прекратишь это?
– бросилась Людмила на Юрия.
– Теперь это утеряло какой-либо практический интерес, - спокойно ответил тот с кривой ухмылкой.
Голос Людмилы. Не надо говорить об этом, Иван. Мы друзья.
Голос Ивана. Я догадывался... Но не сказать... Вы должны знать: никогда я не полюблю больше никого.
– А как же Анастасия с ее красивыми ногами?
– спросил Юрий и только тут заметил, что делает Анастасия.
– Ну черт! По-моему, это так называемый стриптиз. Я прекращаю спектакль! Все!
Он выключил магнитофон, быстро снял кассету, попробовал спрятать ее, но Людмила вырвала ее из рук. Кучмиенко пришел ей на помощь.
– Я уничтожу эту мерзость. Позор, Юрий, просто позор.
Иван неуклюже наклонился, поднял оторванную Анастасией пуговицу, удивленно спросил:
– Неужели вы бы смогли?
– А он мог? Он мог раздевать ваши души? Творцы прогресса! А об обычном человеческом благородстве забыли! Самые сложные машины не могут лишить человечество порядочности и благородства, иначе, иначе...
Юрий заглянул за спину Ивана, словно бы боялся пропустить хотя бы одно слово Анастасии.
– Черт подери, а здорово это у вас вышло! Ты привел Анастасию, чтобы посмотреть на выражения наших лиц? Теперь она устроила маленькое раздевание, чтобы еще раз полюбоваться выражениями наших лиц... Чтобы прекратить это удовольствие, я лучше уйду!