Разговор по душам

Да будет, мужики, ваш труд благословен,

Да будут ненапрасными старанья.

И слезут пусть они, кто вам на шею сел,

И пашут вместе с вами в назиданье.

Да будут на полях обильные хлеба

Расти под ясным солнцем вам в угоду,

И пусть пошлют в страду скупые небеса

Земле родной хорошую погоду.

Пусть

минут вас и беды, и печали,

И будете, вы, светлыми душой.

И любящими взглянете глазами,

На этот мир прекрасный и родной.

И выйдете вы вновь в широкие поля,

Когда горят сады, в цветущем мае.

И встретит вас земля, кормилица земля,

Как верных и единственных хозяев.

1985 г.

Я помню хорошо тот день,

Когда отец пришёл с войны.

В крапиве небольшой плетень,

Едва отцветшие сады.

И радостная шла молва:

«Победа! И конец войне!»

А я не понимал тогда

Всех этих слов, казалось мне,

Победой – женщина была.

На мой вопрос: «Когда и мы

Победу встретим у себя?»

Мать отвечала мне тогда:

«Когда отец придёт с войны».

И долгожданный день настал.

Открылась дверь во двор родной,

Передо мной солдат стоял:

Большой, суровый и чужой.

Меня он на руки поднял,

Шинель с мешком повесил на кол,

И крепко мать мою обнял.

Я был смущён – солдат тот плакал.

Аэропорт кишит народом,

Задерживается самолет.

И вижу от большого входа

К кассам женщина идёт.

Ногами чуть перебирая,

Торопится, согнулась вся,

К груди конвертик прижимает,

Заметно, как дрожит рука.

Глаза наполнены слезами,

В морщинах бледное лицо.

С большой, запорошённой шали

Снег падает на пальто.

Старушка подошла и села.

Тихим голосом она,

Спросила время у соседа,

В покое вдруг застыла вся.

Проходит полчаса уже,

Среди людей растет волненье.

Пробило три, и смотрят все,

Лишь на часы. Вдруг объявленье:

«Самолет в полёте наш,

До посадки ровно час,

Кому нужно сдать багаж…»

И рухнуло напряженье.

Подошёл солдатик бравый,

Взглянула бабка на него:

«Вот

у меня такой же славный

В Великую погиб ещё.

И муж погиб. В две страшных ночки,

Две похороночки пришло.

Осталась в Ленинграде с дочкой,

Но потеряла и её».

Соседу вроде б говорила

Старушка о судьбе своей,

Однако ж многих обратила

Внимание к себе, и ей

Становилось всё теплее,

Спокойнее среди людей.

«Да так тогда и жили,

Был страшным город Ленинград,

И годы страшны те лихие,

Был корке хлеба каждый рад.

Откуда там уж взяться силе,

Но всё же не сломил нас враг.

Как похоронки получила,

Слегла в больницу сразу я.

А дочка маленькая – Нина,

Эвакуирована была.

Неделю я в бреду лежала,

Совсем не помнила себя,

А как немного лучше стало,

Осталась там, как медсестра.

Про Нину ничего не знала,

Потом сказали – умерла».

И крупная её слеза

Из светлых, старых глаз упала

На тот конверт, что был в руке,

Что так любовно прижимала

К груди своей. Молчали все.

Старушка тоже замолчала.

И все, кто слушали её:

Сосед, курносая девчонка,

И женщина, дитя своё,

К себе так нежно прижимая,

Хотели будто бы одно,

Узнать, что это за письмо,

Что бережно она держала.

Потом старушка продолжала.

«И эту смерть пережила.

Немного привыкать я стала,

А то, что Ниночка жива,

До сей поры ещё не знала.

Но вот в начале декабря

Пришла мне, старой, телеграмма.

Оказалось, что она

Каким-то образом узнала,

И наконец нашла меня.

Приехать к празднику сама

В письме потом мне обещала.

Но получила вот вчера».

И тут она вдруг зарыдала.

Её дрожащая рука

Конверт измятый приоткрыла,

Листок достала, и старушка

Прочесть письмо мне предложила.

Письмо

«Здравствуй, милая моя,

Мамочка моя родная!

Прости, приехать не смогла,

К празднику лежу больная.

Ты не волнуйся, всё в порядке,

Уж осмотрели все врачи.

Глотаю только вот таблетки,

Да вспоминаю наши дни.

Муж мой в отпуске сейчас,

Хозяйничают с сыном дома!

Всё хорошо, в общем, у нас,

Вот приболела только снова.

Помнишь сорок первый, мама,

Как мы встречали новый год?

Тогда нарочно я упала

В мягкий и большой сугроб.

А Коля с папой тебя взяли

И тоже бросили ко мне,

Как после вместе мы бежали,