Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье
Шрифт:
Монтескье
Хотелось бы узнать прежде всего, как собираетесь вы защищаться
от нападок прессы.
Макиавелли
Воистину, вы касаетесь самой чувствительной точки моего предприятия. Система, которою я думаю применить, всеобъемлющая, и при этом годится для многих конкретных случаев. По счастью, в этой области я обладаю свободой действий. Я спокойно могу придать делу нужный поворот, не подвергаясь никаким упрекам.
Монтескье
Простите, как же это?
Макиавелли
Да так, что в большинстве
Монтескье
Да, если вы жаждете упреков, что можно сделать прессе, их будет много. Но если вы спрашиваете, зачем она существует, то дело другое. Она просто-напросто препятствует произволу при осуществлении власти. Она заставляет править в соответствии с конституцией. Она, вынуждает представителей государственной власти вести себя прилично, сдержанно, уважая себя и других. Одним словом: тому, кто угнетен, она дает возможность жаловаться и быть услышанным. Можно многое простить учреждению, которое при всех злоупотреблениях делает много добра.
Макиавелли
Разумеется, это оправдание прессы мне известно. Но попробуйте, если сумеете, объяснить это толпе. Сочтите-ка людей, заинтересованных в прессе, и вы тотчас увидите, как обстоит дело.
Монтескье
И поэтому, конечно, лучше тут же перейти к практическим действиям — как говорится, надеть на нее намордник.
Макиавелли
Совершенно верно, так говорят. Я, собственно, намерен обуздать не только журналистов.
Монтескье
Но все печатное слово.
Макиавелли
Вы становитесь чересчур ироничны.
Монтескье
Вы немедленно лишите меня этой возможности — так же, как собираетесь заткнуть рот прессе во всех ее формах.
Макиавелли
Столь остроумные шутки неподражаемы. Но вы ведь понимаете, не стоит защищаться от нападок журналистов, оставаясь незащищенным от нападок писателей.
Монтескье
Отлично, начнем же с журналистов.
Макиавелли
Просто закрыв все газеты, я зайду слишком далеко и весьма неразумно задену чувства народа, задевать которые всегда опасно. Я издам ряд указов, выглядящих так, словно это простые меры предосторожности и организации.
Я распоряжусь, чтобы в будущем ни одна газета не открывалась без разрешения правительства. Таким образом, зло будет пресечено в корне: ведь совершенно ясно, что с этого момента разрешенными газетами будут только те, которые верны правительству.
Монтескье
Однако если вы намереваетесь теперь заняться подобными мелочами, позвольте вопрос: дух газеты всегда зависит от духа сотрудников ее редакции, как же добьетесь вы устранения редакции, враждебной по отношению к вашей власти?
Макиавелли
Неудачный выпад; если будет нужно, я не санкционирую выпуск ни одной новой газеты. Но, как вы увидите, планы у меня иные. Вы спрашиваете, как я поступлю с
Монтескье
Но старые газеты, оставшиеся врагами вашего правительства, в составе редакций которых не произошло перемен, поднимут свой голос.
Макиавелли
О нет, погодите! Я обложу все существующие и будущие газеты
такими налогами, которые заставят их держаться в рамках приличий. Политическим газетам я навяжу то, что вы сегодня именуете имущественным обеспечением и гербовым сбором. Индустрия прессы вследствие повышения налогов станет вскоре столь мало выгодной, что заниматься ею станут только по зрелом размышлении.
Монтескье
Это средство не оправдает себя: политические партии не стеснены в средствах.
Макиавелли
Будьте спокойны. У меня есть средства заткнуть им рот. А именно, мы подходим теперь к мерам по ограничению свободы печати. В Европе есть государства, где суды присяжных имеют право разбирать нарушения законов со стороны прессы. Не знаю ничего более жалкого: ведь таким образом общественность волнуется по поводу всякого измышления журналистов. Нарушение законов прессой — понятие весьма растяжимое, писатели так хитроумно и изощренно маскируют свои выпады, что ни в коем случае нельзя предоставлять судам дела такого рода. Суды должны быть вооружены на этот случай, само собой разумеется, но оружие, которым в действительности можно ограничить свободу прессы, должно быть в руках правительства.
Монтескье
Таким образом, будут существовать нарушения, выходящие за пределы компетенции судов, иначе говоря: вы наносите удар с двух сторон: и со стороны правительства, и со стороны суда?
Макиавелли
Это не так уж скверно. И так слишком нянчатся с несколькими желчными и злобными журналистами, которые на все нападают, все поливают грязью. Они поступают с правительством как бандиты с большой дороги, преграждающие с кинжалом в руке путь мирным путешественникам. Они всегда неподвластны закону, в то время как некоторые ограничения им бы весьма пошли на пользу.
Монтескье
Так вашу строгость почувствуют только эти журналисты?
Макиавелли
Не только: эти люди подобны головам гидры. Отрубишь десять — вырастает пятьдесят новых. В первую очередь я займусь газетами как общественными предприятиями. Я просто объясню им следующее: я могу запретить вам все, до сих пор я этого не сделал, но могу сделать в любой момент; я позволяю вам существовать, но, разумеется, только при условии, что вы не будете чинить препятствий на моем пути и подкапываться под мою власть. Я не хочу постоянно заниматься вами, и не собираюсь ежедневно издавать дополнения к закону, чтобы предусмотреть ваши происки. Я не могу также держать целую армию цензоров, ежевечерне проверяющих то, что появится на следующий день. У вас есть перья, пишите; но запомните хорошенько: за собой я оставляю право судить тех, кто на меня нападает, и не крутите. Если вы нападете на меня, я это тотчас почувствую, и вы тоже почувствуете. В этом случае я собственными руками наведу порядок, не сразу, потому что хочу быть терпимым: я предупрежу вас раз, другой, затем я вас уничтожу.