Разговоры по душам
Шрифт:
Они на секунду отстранились друг от друга — только для того, чтобы встретиться глазами и улыбнуться. В глазах мужчины горело восхищение, в глазах женщины — любовь и гордость.
— Я хочу тебя…
— …Больше, чем кого-нибудь когда-нибудь в этой жизни…
— …Брюс…
— …Миранда…
Она закрыла глаза и отдалась бешеному ритму, заданному Брюсом. Жаль, что все кончится так скоро, промелькнула у нее в голове последняя мысль перед тем, как время скрутило пространство в спираль и звездное небо затопило маленькую спальню…»
Вообще-то нельзя сказать, что книги Триш Хатауэй ему СОВСЕМ не понравились. Сэнди оказалась права — перо у Триш было бойкое. Разумеется,
Он удрал из дома и два часа гулял с Бонусом, за это время прослушав полтора романа, а потом зажег свет в коровнике и наскоро перелистал последний роман, тот самый «Бриллиантовый переполох», по мотивам которого и намечалась литературная вечеринка. Потом перегорела лампочка, и он решил попробовать пойти домой, но оказалось, что входная дверь заперта на засов. Мэтт Саймон тихо проклял авантюрно-эротические романы всех времен и снова отправился гулять, приведя Бонуса в состояние крайнего изумления.
Итогом этой морозной ночи стало ознакомление с пятью без малого произведениями Триш. Остальные диски лежали в спальне, а туда Мэтт не сунулся бы даже под угрозой немедленной ликвидации. Он боялся, что Триш-Миранда все еще ждет его появления.
А под утро ему вообще приснилась Сэнди, она улыбалась и что-то хотела ему сказать, но Брюс не слышал, что именно, и потому расстроился. Ночевать на морозце ему приходилось и раньше, что такое простуда, он сроду не знал, а Бонус согревал ноги не хуже печки. В общем, ночевка была вполне сносной. Зато пробуждение…
Странно, как все меняется. Еще вчера утром ему хотелось смотреть и смотреть на черноволосую стройную женщину с изумленными серыми глазами, а сегодня при виде Триш-Миранды у себя на коленях он едва не заорал в голос.
Надежды, что к утру она придет в себя, быстро растаяли. Видимо, внутренняя Миранда в Триш тоже отдохнула и набралась сил. Во всяком случае, шла она очень бодро, а уж замечание насчет свадьбы…
Тут надо прояснить вот что.
Конечно, эротические сцены он пропускал. Не тот уж возраст, как говорится, чтобы порнушкой баловаться. Однако ознакомился с парочкой, так сказать, чтобы просто иметь представление.
Выводов было сделано несколько. Во-первых, если Миранда все-таки сумеет добраться до своего Брюса — Мэтт даже за эти два дня просто умрет от полового истощения. Суперагенты занимались ЭТИМ всегда, везде и в любую свободную минуту, в перерывах быстренько успевая расправиться со злодеями и спасти мир. Собственно, благодаря обилию этих сцен Мэтту и удалось осилить пять книг за ночь.
Во-вторых… чертовка Триш очень хорошо писала, это факт. Уже после первой ознакомительной сцены Мэтт слегка вспотел и стал оглядываться по сторонам с несколько блудливой улыбкой, хотя это была явная глупость, увидеть его никто не мог, а уж понять, что он слушает, тем более.
В-третьих… ну конечно, она не девственница и даже, скорее всего, не та скромница, какой ее, Триш, привыкли видеть. Анатомию и физиологию она знала отлично.
Теперь Мэтт хорошо узнал и своего литературного двойника, Брюса Хоука. В принципе, определение «красивый, блудливый кобель», данное ему Мэттом в разговоре с Сэнди, подходило как нельзя лучше. Дамочки в первых двух романах так и сыпались к Брюсу в койку, а Миранду он оставлял на сладкое. Портрет Брюса действительно напоминал Мэтта, разве что замечание насчет телосложения «как у греческого бога» Мэтт опустил бы. И о самом страшном.
Тут Мэтт не выдержал, хохотал до упаду.
Видимо, в какой-то момент автор понял, что при такой частоте и интенсивности
Некоторую часть своей мужской гордости, а именно левое яичко, Неотразимый Брюс потерял в третьем романе под названием «Вознесение в бездну». События развивались стремительно. Кровавый маньяк Флери, неоднократно убиваемый на страницах романов Триш, а потом восстающий из ада не хуже иного призрака, сумел пробраться в неприступный шотландский замок Миранды и Брюса, взял в плен верных слуг — садовника и экономку — и принялся их жестоко пытать, а потом еще и подложил бомбу в подвал. Разумеется, Миранда и Брюс подоспели вовремя, чтобы спасти верных слуг, но разминировать здание уже не успевали. Миранда унесла на плече бесчувственную экономку, Брюс — окровавленного и бесчувственного садовника, и вот тут-то, когда они практически оказались в безопасности, Миранда вспомнила о своей ручной игуане.
Брюс, видя горе своей боевой подруги, рванул обратно, пробежал — по прикидкам Мэтта — за две минуты километров пять, ворвался в дом за несколько минут до взрыва, нашел перепуганную игуану (чистая брехня, они ничего не боятся) и сунул ее в карман. Потом пришлось прыгать из окна, переплывать бурный поток — словом, ничего удивительного, что игуана с перепугу вонзила свои слегка ядовитые зубки в то, что попалось ей, так скажем, в первую очередь. В левое яйцо героя.
Мэтт хохотал, вытирая слезы с глаз и одновременно страшно жалея незадачливого суперлюбовника. Мало того, что это должно быть дико больно — это же еще и совершенно, то есть начисто лишено героизма!
Только женщина могла придумать подобную чушь!
Как ни странно, после этого эпизода дело пошло совсем хорошо, и Мэтт теперь вполне живо представлял себе Брюса Хоука. Как и ожидалось, ничего общего у них с Брюсом не было.
Мэтт в жизни не отличил бы «беретту» от «глока», понятия не имел, как обезвреживают бомбы, а о восточных единоборствах знал лишь то, что сумел почерпнуть из фильмов с участием Джеки Чана. Водить машину, ясное дело, умел — но на самолете летал всего один раз, как пассажир, и один раз в качестве второго пилота — на фанерной этажерке дядюшки Хью, при помощи каковой дядюшка Хью осыпал свои сельскохозяйственные угодья удобрениями. Компьютерные технологии Мэтт освоил на уровне «вилку в розетку, потом нажать вон ту красную кнопку и ждать, пока на экране не появятся буковки». Подслушивающие устройства ассоциировались у него с тараканами. В предметах антиквариата он не разбирался вообще. Растить кривой и чахлый бонсай в фарфоровом горшочке ему и в голову не пришло бы, учитывая, что всю жизнь его окружали тысячи гектаров настоящего леса. Вегетарианцы у него находились на одном уровне с язвенниками и диабетиками — в том смысле, что Мэтт подозревал: никто по доброй воле и без медицинских показаний не откажется от хорошего куска мяса, предпочтя ему бледные ростки чего-то склизкого и тертую морковку. Выпить… ну пить он и сам не любил, но почему же не пропустить стаканчик винца долгими вечерами у камина? Или не хлопнуть джина, если замерз, пробираясь через сугробы?
И никогда, никогда в жизни Мэтт не стал бы подвергать риску самое дорогое, что есть у каждого мужчины, чтобы спасти ручную игуану своей любимой женщины. Точнее он вряд ли смог бы полюбить женщину, у которой есть ручная игуана. Не то чтобы он боялся пресмыкающихся, просто не любил. Сильно не любил.
Итог выходил неутешительным. Поскольку несовпадение было таким всеобъемлющим, в этот уик-энд ему придется изображать всего лишь того самого «красивого, блудливого кобеля». Как при этом увернуться от объятий Миранды Секстон — предстояло обдумать отдельно. В конце концов, Сэнди обещала его спасти!