Разитель. Трилогия

Михайлов Владимир Дмитриевич

Впрочем, уже через несколько минут я о них забыл, вступив в яркий, пестрый, шумный и веселый мирок праздничного приема. Не потому забыл, что все это меня захватило. А потому, что сразу же ощутил множество уколов – легких, но несомненных; именно так я воспринимаю мгновенные и острые профессиональные взгляды, перехватить которые почти невозможно, хотя тренированная нервная система фиксирует их без всякого усилия. Ощутил я и с десяток попыток пошарить в моем сознании и даже подсознании; я понял, что люди здесь не любили терять время понапрасну и приступали к работе сразу же. Я пока ограничился лишь пассивной блокировкой, и пока поднимался по отлогой и широкой лестнице туда, где приглашенных встречал Ч. и П. Армага с супругой, почувствовал, как любопытство, вызванное моей персоной, стихает и место его занимает сдержанное уважение: профессионалы увидели себе подобного, и теперь им оставалось

строить предположения и искать для меня место на схеме здешнего соотношения сил, задач и влияний, то гнездышко, которое занимал на этой виртуальной и в то же время более чем реальной карте мой приснопамятный предшественник, было, видимо, признано не соответствующим моему уровню, который еще не успели определить окончательно, однако уже оценили как значительно более высокий. Весь этот кратковременный, но достаточно напряженный процесс не прошел, разумеется, мимо внимания хозяина дома, и когда я, наконец, добрался до него, ухитрившись никого даже не толкнуть – не говоря уже о том, чтобы наступить на ногу лакею с обязательными напитками, – улыбка посла оказалась более сердечной и рукопожатие – более крепким, чем можно было ожидать представителю малозначительного мира. Я тоже улыбнулся ему от всей души и при рукопожатии постарался передать то дружеское чувство, какое у меня возникло и которое не помешало бы ни мне, ни ему хорошенько прицелиться в случае, если бы между нами возникли недоразумения. Хотя ни одному из нас не хотелось бы, чтобы такое произошло. Но живешь и действуешь, в конце концов, по обстоятельствам, если ты не в силах изменить их.

После того, как мы столь сердечно приветствовали друг друга, он, произнеся положенные для таких случаев формулы, добавил сверх протокола:

– Надеюсь на добрые отношения с вами – как и с вашим миром.

– Со своей стороны, намерен делать все возможное для этого, – ответил я, успев тем временем поцеловать руку его супруге.

– Возможно, еще сегодня улучим минутку посидеть в тишине, – это было совершенно недвусмысленным предложением. – Дорогая, ты позаботишься об этом?

– До приезда президента или после? – Вопрос его супруги свидетельствовал о том, что она присутствовала тут вовсе не для мебели.

– Скорее после. Не исключаю, что Рас захочет побеседовать с нашим коллегой неофициально еще до вручения грамот. Так что мы, возможно, споем трио.

Она тут же знаком подозвала кого-то из персонала:

– Проследите, чтобы в музыкальной гостиной был порядок.

После чего мы снова обменялись улыбками, и я освободил место для очередного гостя и направился в гущу собравшихся – завязывать знакомства и собирать впечатления, чтобы потом, на досуге, привести их в систему, то есть оценить позицию на дипломатической доске и ценность фигур. Уже ясно было, что королем и ферзем в игре тут являются президент и посол Армага, не вполне понятным пока оставалось – кто есть кто; кто – символ, как король, и кто – главный игрок.

Я надеялся, впрочем, что уже сегодня это станет для меня ясным – как и многое другое. Конечно, в таких случаях суета противопоказана. Но мне приходилось спешить. Слишком мало времени оставалось у меня на решение главной задачи. Хотя мне и сейчас не было ясно – что именно так ограничивало меня в сроках. Было, наверное, что-нибудь такое. Что? Этой информации мне не хватало больше всего. Я понимал, что здесь, на Серпе, вряд ли мне удастся получить ее; все надежды были на Рынок. Сейчас я уже встал на ведущую к Рынку тропу, но находился лишь в самом начале пути.

Да, времени не хватало. Но, как вскоре выяснилось, не только я страдал таким дефицитом, но и мои новые знакомцы тоже.

Это стало очевидным почти сразу после начала нашего разговора, неожиданно оказавшегося куда более серьезным, чем полагалось бы для первого знакомства.

В музыкальную гостиную меня пригласили не сразу, после прибытия президента Серпы и всех соответствовавших такому событию ритуальных действий. Глава этого мира, рассыпая доброжелательные улыбки, в сопровождении хозяина дома проследовал туда же, и дверь за ними затворилась. Видимо, оба они нуждались в уединенном разговоре перед тем, как я дополню их до пресловутого трио, и я полагал, что не ошибаюсь, считая, что предметом этого «тет-а-тет» был именно я. Последующее только убедило меня в этом.

Приглашенный наконец в музыкальную гостиную, после неофициального представления президенту Расу, я несколько секунд внимательно, хотя и ненавязчиво, разглядывал его – хотя любой наблюдатель показал бы под присягой, что я разглядываю не президента, а великолепный белый концертный рояль, стоявший у противоположной от двери стены. Мне и не надо было смотреть на него в упор, потому что я опознал

его, как только он появился внизу в холле, в сопровождении посла Армага, выказывавшего все полагающиеся знаки почтения. Я лишь однажды видел его вживе, но прекрасно помнил все его изображения, а их мне в свое время пришлось насмотреться немало.

Потому, что нынешний президент Серпы Рас был некогда видным деятелем одной из ведущих Служб не где-нибудь, а именно на Теллусе. А изображения его были размножены и разосланы всей агентуре, когда он вдруг исчез, находясь на выезде, – и через пару недель всплыл в совсем ином мире, вряд ли нужно уточнять – в каком именно. Он унес с собой кучу информации – столько, сколько могла вместить его память, а она была у генерала (такое звание он носил) вовсе не слабым местом. Потом, проделав все необходимые телодвижения перед объективами, он снова скрылся из виду. У нас считали, что его там бросили на подготовку кадров, однако же ему, видимо, удалось доказать, что он заслуживает большего, – и, судя по нынешнему его положению, ему поверили.

Не берусь судить, кому там пришла в голову идея использовать его в большой политике, так или иначе – его сделали президентом независимой Серпы. Независимость таких мирков обычно стоит не очень больших денег, ее не продают (принципы, видимо, не позволяют), но с охотой сдают в аренду. Серпа попыталась нарушить этот порядок: как только серпологи установили, что в недрах этого мира имеется ценнейшее ископаемое, и началась его добыча, возглавлявшим тогда этот мир людям показалось, что новые доходы способны гарантировать им большую самостоятельность, чем та, что существовала до той поры. К сожалению, вместо того, чтобы первые же большие деньги вложить в армию, они – идеалисты! – пустили их на повышение уровня жизни. Видимо, старая истина, гласящая, что всякое достояние нуждается прежде всего в надежной защите, то ли осталась неизвестна им, то ли не привлекла серьезного внимания. Совершающие подобные ошибки люди чаще всего ссылаются потом на времена: «Кто бы мог подумать, что в наши цивилизованные времена возможно такое!..» На самом деле цивилизованных времен не бывает – они такая же легенда, как и Золотой век, существовавший, как известно, в том виртуальном прошлом, в котором никто из людей никогда не жил. Чтобы навести должный порядок, Армаг не стал направлять на Серпу войска: как-никак, существовала Федерация, и всякий вооруженный конфликт неизбежно привлекал к себе излишнее внимание. Деньги легче всего победить другими деньгами; они и были отправлены на Серпу, а в придачу к ним – новый кандидат в президенты. Экс-генерал быстро отказался от предыдущего гражданства, законы Серпы не устанавливали никакого ценза проживания в этом мире; технология же – как сделать президента за два-три месяца – была известна издавна всем на свете. Предшествовавшему правителю предложили дилемму: уйти благородно – или с большим скандалом, поводов же для скандала любой крупный политик знает за собою множество. Президент предпочел благородный вариант и ушел в отставку, сожаление народа Серпы по поводу его убытия не было замечено даже самыми настырными наблюдателями. Его преемник был рекомендован им самим, Армаг вложил нужные средства – и дело пошло без сучка, без задоринки.

Однако даже самые черные пессимисты на Серпе полагали (хорошо, как сами они думали, разбираясь в причинах и следствиях), что влияние Армага скажется в основном в коррекции рынков и установлении цен на серпенское сырье; это было ошибкой. Армаг вовсе не хотел ограничить роль Серпы на рынке потуита, целью было – вообще изгнать ее из торговли, как это уже сделали с Тернарой совсем недавно. После этого Армаг становился, по сути, монополистом: запасы потуита на Лорике были невелики и на ситуацию никак не влияли, да и контроль Армага на Лорике был полным. И когда новый президент вступил во власть, введение моды на посадки армагской чинкойи было лишь безобидным действием по сравнению с предполагаемым применением уракары, которое должно было привести – и, похоже, действительно начало приводить – к тем же последствиям, что и на достаточно далекой отсюда Тернаре.

Вот какой человек оказался передо мною в музыкальной гостиной в посольстве Армага в мире Серпы.

Я узнал его, и теперь меня больше всего интересовало – нет ли в его памяти чего-то, что касалось бы меня.

Нет, кажется, не было. Во всяком случае, он обратился ко мне весьма доброжелательно:

– Весьма рад познакомиться с вами, посол. Заранее убежден, что ваша деятельность здесь приведет к значительному улучшению и расширению отношений между нашими странами.

Я поспешил заверить его, что искренне уверен в том же самом. Произнося необходимые слова, я про себя констатировал: это все не просто так. Я им зачем-то нужен. Вот только зачем?