Разлуки и радости Роуз
Шрифт:
— Но почему ты так спешишь переехать?
— Потому что… хмм… Послушай, Роуз, — напряженно проговорил он. — Я собираюсь начать работу над новой книгой, и мне сейчас ни к чему душевные стрессы.
— Душевные стрессы?
— Я имею в виду стрессы вообще, — поправился он. — Поэтому я и решил, что лучше всего мне подыскать отдельную квартиру прямо сейчас.
— О'кей, — вздохнула я. — Дело твое. — Я снова утешила себя мыслью, что переезд займет не меньше нескольких недель. — Поступай, как знаешь.
— Но ты скажешь мне, если твоя мама найдется? — тихо спросил он.
—
— Тебе, должно быть, нелегко ждать, но постарайся не думать об этом.
Я решила, что Тео прав. В любом случае голова у меня теперь была занята другим. Вдобавок ко всем противоречивым эмоциям, которые я испытывала до этого, меня теперь мучило еще одно новое чувство. Оттого, что Белла забеременела, мне стало как-то… не по себе. Проходили дни, и я задумалась над тем, что ощутила, когда впервые услышала эту новость от Беа. Моей первоначальной, инстинктивной реакцией был не шок и даже не удивление. Это была зависть. Осознав это, я пришла в замешательство. У Беллы будет ребенок, и первый раз за всю свою взрослую жизнь я поняла, что тоже хочу детей. Я обнаружила, что то и дело обращаю внимание на младенцев в колясках, замечаю, что в автобусе со мной едут беременные женщины, читаю статьи о детях в газетах и журналах и заглядываюсь на детские книжки. Теперь я уже не думала о том, что Эндрю поступил с Беллой как отъявленный негодяй. Напротив, я считала, что ей очень даже повезло.
С тех пор как я узнала, что мать меня бросила, мне почему-то казалось, что я никогда не буду иметь детей. Разве это возможно, размышляла я, учитывая, что наделала моя мать? Я все время представляла, как бросаю своего ребенка, будто не доверяла сама себе. Поэтому я запретила себе думать о детях, словно заперла дверцу в своем сердце. Но теперь эта дверь со скрипом распахнулась. Мне было тридцать девять, почти сорок, и часики тикали. Может, стоит сделать ставку на Эда, подумала я. У нас были проблемы, но он хочет, чтобы я вернулась, так что можно завести ребенка от него. С другой стороны, он никогда не хотел детей, но возможно, он еще передумает, как я…
Тем временем он постепенно шел на поправку, хотя все еще мучился от болей. Я отвезла его в больницу, где ему сменили гипс и сказали, что кости постепенно срастаются. Он уже навострился все делать одной рукой и на следующей неделе собирался на работу.
— Но мне так приятно, что ты со мной, Роуз, — ласково произнес он, когда мы сидели в саду в четверг утром. Камелия покрылась ярко-розовыми бутонами, похожими на маленькие чайные блюдца, японская айва цвела алым цветом. Эд наклонился и поцеловал меня. — Я не хочу, чтобы ты уезжала.
— Может, я и не уеду, — ответила я. В скворечник, висевший на кусте сирени, залетела синица с желтой грудкой: в клюве у нее был короткий жирный червяк.
— Надеюсь, ты останешься. — Эд снова меня поцеловал. — Надеюсь, ты останешься навсегда.
— Эд, можно спросить тебя кое-что о Мари-Клер? — Он кивнул. — Мне это не дает покоя.
— Что?
— Она была беременна?
— Нет. Нет, конечно. — Он сделал круглые глаза. — С чего ты взяла?
— Я подумала, не это ли истинная причина, по
— Нет, я же тебе говорил, она все время… ныла. К тому же это были не настоящие отношения, Роуз. Это было… — он пробежал левой рукой по волосам, — … недоразумение. Но почему ты спросила меня об этом?
— Потому что я хочу завести ребенка.
— Правда? — Он повернулся ко мне. — Раньше ты не хотела.
— Знаю. — Синичка вылезла из скворечника и улетела. Наверное, другая синица, в скворечнике, высиживает яйца.
— Это взбрело тебе в голову, потому что у Беллы будет ребенок? — спросил он.
— Ммм, да, отчасти, если быть честной, но это не единственная причина. Просто теперь мое мнение насчет материнства изменилось. Раньше мне было все равно, но теперь все по-другому. Правда, ты всегда говорил, что никакие дети тебе не нужны.
— Это так, — вздохнул он. — Я вспоминаю, как несладко мне пришлось в детстве. Нас было так много, денег не хватало, потому что мама рано овдовела. Большая семья — это жуткие стрессы, и я не хотел бы, чтобы это повторилось.
— Но у нас не будет тех же проблем, Эд. У нас же достаточно денег.
— Хмм. Ну и что… — На его лице появилась гримаса. — У моего коллеги трехлетние близнецы, и один только садик обходится в двадцать тысяч в год. Двадцать тысяч в год, Роуз, — а им всего три года! Подумай, во сколько они обойдутся, когда вырастут! Если у нас будут дети, мы уже не сможем жить беззаботно, как ты думаешь?
— Мне все равно. Я хотела бы завести ребенка, — сказала я. — Так что, если я все-таки решу жить с тобой постоянно — мое решение пока под вопросом, думаю, тебе нужно об этом знать.
— Ты ставишь мне условия? — спросил он.
— Тебя послушать, получается, я тобой манипулирую. Скажем так: это не больше, чем пожелание.
— О'кей, тогда я подумаю. — Он взял меня за руку. — Я рад, что ты со мной, Роуз. По-моему, то, что я упал с лестницы, — вовсе не несчастный случай, потому что теперь ты наконец вернулась домой. — Домой? — Ты рада, что ты здесь, Роуз? — Он погладил мои пальцы. — Рада?
— Конечно, — услышала я свой голос как бы издалека.
На следующий день я оставила еду для Эда в холодильнике и поехала в офис: Беверли заболела. Слегла с гриппом, бедная девочка. Я устало просматривала письма: проблемы с родителями мужа, недержание мочи, азартные игры, ревность, переходный возраст, вши и пьянство. Монотонность работы прерывали лишь текстовые сообщения от Эда — он большой их поклонник. «VVCAMCS?» — это пришло прямо перед обедом. Что за тарабарщина? Я заглянула в словарик Серены: «Voulez-vous couchez avec moi ce soir?» [55] Через час пришло еще одно: «Хо4у тебя». На этот раз перевода не потребовалось. В три тридцать экранчик мобильника признался: «О5 ску4ю». «Опять скучаю». И наконец, в четыре часа — «Жду встре4и».
55
Хочешь провести со мной ночь? [фр.]