Разлуки и радости Роуз
Шрифт:
— Это неправда, — запротестовал он, хотя горло у него побагровело.
— Нет, правда!
— Что ты хочешь, они дерут по девяносто фунтов в час!
— И это того стоит, Эд. Посмотри, во что обошлась твоя скупость — и тебе, и мне.
— Надеюсь, ты не жалеешь о том, что помогала мне, — сварливо пробурчал он.
Я посмотрела на него невидящим взглядом:
— Знаешь, Эд, вообще-то, жалею. Теперь, когда я узнала, что ты отказываешься помочь Джону, я очень жалею. Мне кажется, это… — я искала слово, способное выразить столь чудовищный эгоизм, — … непостижимо, как можно было так долго игнорировать
— Но донорская процедура очень неприятна, Роуз. Тебе делают несколько уколов в таз. Это очень дискомфортно.
— Что значат несколько уколов по сравнению со смертью? Джон умрет, если ты ему не поможешь. У тебя нет выбора.
— Есть. У меня есть выбор, и мой выбор — не помогать ему. Как я уже пытался объяснить — но ты отказываешься понять, — я чувствую, что меня это недостаточно… касается.
— Ты прав, — ответила я, опускаясь в кресло, — я отказываюсь понять. Я совсем ничего не понимаю. Я-то думала, кровные узы сильнее всего. Но очевидно, тебя это не трогает.
— Нет, — медленно произнес он, — не трогает. Для меня кровные узы ничего не значат. И для тебя тоже, Роуз, ведь если кровные узы были бы так сильны, как ты говоришь, твоя настоящая мать не сдала бы тебя в приют, как думаешь? — Я содрогнулась, будто мне влепили пощечину. — Роуз, иногда семейные связи рвутся, и ничего уже не исправить. Ты, как никто другой, должна понимать это.
— Я тут ни при чем. Моя мать меня… бросила, — осторожно вымолвила я, — когда я была младенцем, поэтому какие здесь могут быть отношения? Но Джон был твоим братом тридцать шесть лет. Твой отказ помочь ему — презренный поступок, — тихо произнесла я. — Мне стыдно, что я знаю такого человека, как ты.
— Мне очень жаль, что ты так думаешь, Роуз, — невозмутимо ответил он. — Но ты зря теряешь время, оскорбляя меня, тем более что, возможно, я даже не гожусь на роль донора.
— Может быть, и не годишься, в этом ты прав. Но у вас одинаковая группа крови, поэтому ты должен попробовать. Если Джон умрет, потому что не нашлось подходящего донора, это одно; но если он умрет, потому что родной брат отказался ему помочь, это совсем другое. Помоги ему, Эд.
— Нет. Не помогу. Я… просто не смогу.
— Сделай это сегодня же. Позвони в больницу. Позвони прямо сейчас. Вот номер. — Я протянула ему листок бумаги с координатами. — Спроси, что нужно делать. Знаешь, добавила я, — ты понятия не имеешь, как тебе повезло.
— Повезло? О чем ты?
— Именно. Тебе повезло, — повторила я.
— Почему?
— Потому что тебе предоставляется возможность сделать что-то важное для другого человека, что-то… — я поискала нужное слово, потом подумала о Тео и внезапно нашла, — … что-то вселенского уровня. Немногим людям дается такой шанс — возможность сделать что-то большое, значительное в жизни, а не поступать низко и эгоистично. Ты должен ухватиться за эту возможность, Эд, потому что это твой шанс стать лучше.
— Я… не могу. — Он качал головой.
Я вскочила на ноги.
— Нет, можешь, и ты это сделаешь! Или тебя опять душит жадность?
— Я не жадный!
— Будь ты проклят. Эд, ты самый жадный человек, которого я знала. Раньше это выражалось в мелочах, но я не понимала
Он побагровел.
— Она действовала мне на нервы. Все время ныла. Ожидала, что я буду ее содержать, — признался он, и его рот перекосило от отвращения. — Как будто у меня самого расходов нет. Очень дорого содержать такой дом.
— Не сомневаюсь. Но ты же сам захотел купить такой огромный дом, хотя детей заводить не собирался. Одному платить за дом нелегко, и оттого у тебя проблемы. Поэтому у тебя никогда нет лишних денег.
— Ты права, лишних денег не бывает, поэтому непонятно, с какой стати Мари-Клер должна была жить у меня бесплатно.
— Знаешь, Эд, вот уж не думала, что когда-нибудь буду симпатизировать Мари-Клер, но сейчас я на ее стороне. Теперь я понимаю, почему все твои предыдущие подружки тебя бросали. Потому что ты скупой, Эд. Ты неспособен проявить щедрость — ни деньгами, ни сердцем. Между кошельком и эмоциями есть взаимосвязь, и теперь я знаю, что ты просто скуп. Я не обращала на это внимания, потому что была без ума от тебя, но теперь это в прошлом. Осознав это, я ни за что на свете не останусь с тобой. Все кончено. Пути назад нет.
— Но я думал, что ты хочешь завести ребенка, — бесстрастно заявил он.
— Нет. Не хочу. Не с тобой. Теперь уже нет.
— Прошу тебя, не бросай меня, Роуз, — вдруг выдавил он. У него был расстроенный вид. — Умоляю. Не уходи. У нас еще есть шанс начать все сначала. Мы могли бы быть счастливы вместе, как в первые дни нашего знакомства.
— Нет. Ты не прав. Я помогла тебе, Эд, и теперь возвращаюсь на Хоуп-стрит. Там мой настоящий дом, мой маленький домик на Хоуп-стрит, а не твой ослепительный дворец в Патни. Ведь ты из-за этого хотел, чтобы я вернулась? Думал, что я продам свой дом и внесу свою долю и тогда твои расходы уменьшатся? Поэтому ты проводил свои маленькие расчеты. Только вот меня это не интересует, Эд. Я не хочу жить с тобой. И никогда не захочу. Но ты должен позвонить в больницу — немедленно. — Он сверлил меня взглядом. — Звони, — тихо приказала я. — Пока я здесь. Звони.
Эд посмотрел в окно, на небоскребы Сити, потом повернулся ко мне.
— Думаешь, ты такая великодушная, Роуз? — спокойно произнес он. — Добросердечная Роуз, знаменитый психолог, всегда помогает людям замечательными советами. Решает чужие проблемы.
— Нет, я так не думаю. Я понимаю, что у меня куча недостатков, но, по крайней мере, я никогда не была подлой и скупой. Подлость и скупость — твои определяющие характеристики, Эд. Ты не умеешь отдавать, только забираешь все себе.
— А ты умеешь?
Я в шоке взглянула на него.
— Да, я умею. И отдаю. Я делюсь со своими читателями. Хочу им помочь. Это называется щедрость.
— Да что ты говоришь, Роуз, не льсти себе! Ты делишься с ними, чтобы тебя любили и тобой восхищались. Отдаешь им свою доброту, потому что хочешь, чтобы все тебя оценили и подумали, какой ты золотой человек. Ты делаешь это не бескорыстно. Взамен ты требуешь признания и благодарности. Ведь я прав? Боже мой, у тебя даже есть отдельная папка с благодарственными письмами! — Я в ужасе уставилась на него. — Это так? — Мое лицо горело. — Я сам видел. Когда ты переезжала.